|
- Это кто такие? - Упырь беспардонщик, гнида. Это евоные бойцы, из его колоды. Здоровый - Дубина, шестерка. Безносый - Клюв, восьмеркой у них. А маленький - Ёшка, валет. Ай, беда. Кончать наших будут. - Почему кончать? - напугался Скорик. - Ёшка на махаловку негож, в нем силы нет, зато из левольверта содит без промаху. В цирке раньше работал, свечки пулями гасил. Если Ёшку взяли, значит, пальба будет. А наши-то пустые, без железа придут. И не упредишь никак... От этого известия у Сеньки зубы застучали. - Чё делать-то? Килька тоже весь белый стал. - Кляп его знает... Так и сидели, тряслись. Время тянулось медленно, будто навовсе остановилось. Внизу тихо было. Только раз спичка чиркнула, дымком табачным потянуло, и сразу шикнул кто-то: "Ты чё, Дубина, урод, запалить нас хочешь? Пристрелю!" И опять тишина. Потом, когда до семи часов уже совсем мало оставалось, щелкнуло железным. Килька пальцами показал: курок взвели. Ай, худо! Две пролетки подкатили к плешке одновременно, с двух разных сторон. В одной, шикарной, красного лака, на козлах сидел Очко - в шляпе, песочной тройке, с тросточкой. Князь с папироской - на кожаном сидале, развалясь. И тоже щеголем: лазоревая рубаха, алый поясок. Во второй коляске, попроще первой, но тоже справной, на козлах сидела баба. Ручищи - будто окорока, башка туго замотана цветастым платком, из-под которого выпирали толстые красные щеки. Спереди, под кофтой, будто две тыквы засунуты - никогда Сенька такого грудяного богатства не видал. Упырь тоже, как Князь, сзади был. Мужичонка так себе: жилистый, лысоватый, глаз узкий, змеиный, волоса жирные, сосульками. По виду не орел, куда ему до Князя. Сошлись посреди плешки, ручкаться не стали. Князь с Упырем покурили, друг на дружку поглядывая. Очко и бабища чуть назади стояли - надо думать, порядок такой. - Шумнем? А, Сень? - спросил Килька шепотом. - А если Упырь своих в сарай так посадил, на всякий случай? В опасении, что Князь забеспардонит? Тогда нас с тобой в ножи? Очень уж Сеньке страшно показалось - шуметь. А как начнет Ёшка этот сажать пулями через потолок? Килька шепчет: - Кто его знает... Ладно, поглядим. Те, на полянке, докурили, папиросы побросали. Первым Князь заговорил. - Почему не с валетом пришел? - У Ёшки хворь зубная, всю щеку разнесло. Да и на кой мне валет? Я тебя, Князь, не боюсь. Это ты меня пужаешься, Очка прихватил. А я вот с Манькой. Хватит с тебя и бабы. Манька зареготала густым басом - смешно ей показалось. Князь и Очко переглянулись. Сенька видел, как Очко пальцами по тросточке забарабанил. Может, догадались, что дело нечисто? Нет, не догадались. - С бабой так с бабой, дело твое. - Князь подбоченился. - Тебе только бабами и верховодить. Стану тузом, дозволю тебе мамзельками на Хитровке заправлять, так и быть. В самый раз по тебе промысел будет. Обидеть хотел, однако Упырь не вскинулся, только заулыбался, захрустел длинными пальцами: - Ты, Князь, конечно, налетчик видный, на росте, но молодой еще. Куда тебе в тузы? Своей колодой обзавелся безгоду неделя. Да и рисковый больно. Вон вся псарня тебя ищет, а у меня тишь да гладь. Отступись добром. Слова вроде мирные, а голос глум ной - видно, что нарочно придуривается, хочет, чтоб Князь первым сорвался. Князь ему: - Я орлом летаю, а ты шакалишь, падаль жрешь! Хорош балаку гонять! Нам двоим на Москве тесно! Или под меня ложись, или... - И пальцем себе по горлу - чирк. Упырь облизнул губы, голову набок склонил и неторопливо так, даже ласково: - Что "или", Князек? Или под тебя ложиться, или смерть? А ежели она, Смерть твоя, уже сама под меня легла? Девка она ладная, рассыпчатая. Мягко на ней, пружинисто, как на утячей перине... Манька снова заржала, а Князь весь багровый стал - понял, о ком речь. |
