— Смотри, втянешься, — пошутила Алена. — Давай, исчезай, Паша, хорошего помаленьку. А то я к тебе привыкну, а потом будет очень грустно. Не забывай, что на следующей неделе я уезжаю, начнется новый учебный год, к счастью, последний…

— Но Смоленск — это ведь ближе, чем Альфа Центавра? Девяносто километров, я пригоню из Москвы свою машину, буду приезжать к тебе каждый выходной…

— Ладно, не говори «гоп», — она со смехом стала выталкивать его из кровати. — Иди, Паша, пока отец ничего не заподозрил. Слезай аккуратно, не забудь убрать лестницу. И не думай, будто я полностью проигнорировала его слова о твоих столичных похождениях. Не нужно было тебя сюда пускать… Не понимаю, что со мной: веду себя, как последняя влюбленная дура… Ведь знаю, что это ничем хорошим не закончится…

— Это никогда не закончится, — он осыпал ее прощальными поцелуями. — Странно звучит, но я это чувствую. Не буду оправдываться за прошлое, его уже нет… Подожди, но мы же еще увидимся?

— Да, на лавочке в парке, я буду с томиком Тургенева… — она приглушенно засмеялась. — Не знаю, Паша… Конечно, увидимся… Но уже не так, как сегодня, это слишком опасно. В воскресенье вечером приходи на озеро, погуляем, поговорим. Я ничего о тебе не знаю, проходимец ты эдакий. И за что мне такое наказание…

Алена наконец столкнула его с кровати, но риска нашуметь уже не было — отец спал. Одевался Павел с неохотой, а она лежала перед ним в отблесках лунного света, натянув одеяло на подбородок, чтобы не соблазнять. Он нагнулся, поцеловал ее в теплые влажные губы и скользнул к окну…

Глава восьмая

В субботу рабочая неделя продолжилась. Все явились полным составом к девяти утра — от греха подальше. Микульчин с обреченной миной удалился на «летучку». Вскоре вернулся в сопровождении угрюмого Ваншенина. Екнуло сердце, но отлегло: тайное пока не стало явным.

— Все здесь? — проворчал Ваншенин. — Смотрите у меня. Чтобы и в шесть вечера так было — лично прослежу. Работайте, и чтобы не сегодня завтра появился подозреваемый. Не надоело еще лоботрясничать? — Он впился воспаленными глазами в скромно молчащего Павла. — А ты чего такой довольный, Болдин? Облизываешься, как кот на сметану… — тень подозрения легла на опухшее лицо майора. Последняя рюмка минувшей ночью, как водится, была лишней.

— Просто выспался, товарищ майор, — отчитался Павел. — Всю ночь проспал как убитый, вот и полон сил.

— Острим? — майор поморщился. — Этого умника, Константин Юрьевич, отправь на самый трудный участок, и пусть только попробует вернуться без победы.

Самый трудный участок оказался рядом с телефоном — дозваниваться до славного города Артема и требовать ускорить ответ на запрос. Дозвониться было невозможно, Артем уверенно молчал. Возможно, прошедшей ночью его поглотило цунами. Или разметал тайфун с ласковым женским именем.

В одиннадцать утра у сотрудников уголовного розыска появился-таки подозреваемый! Влетел, хлопнув дверью, возбужденный Чекалин:

— Поговорил с той самой врачихой из скорой, что живет через дорогу от убиенных. Вчера она вернулась поздно вечером, уже выспалась. Ольшанская Нина Витальевна, 49 лет. Проживает одна — с мужем разбежались, он сейчас большое светило в Горьком, там же и сын. Так вышло, что на суде ребенка присудили отцу. Обижена на весь мир — почему так? Прекрасная мать: не пьет, не гуляет, дом содержит в чистоте. Готова убить своего бывшего. Но дело в другом.