|
После работы я отвязал свой велосипед и поехал в больницу. Хотя изменений в состоянии деда не произошло, я успокаивал себя уже тем, что хуже ему не стало, и мне показалось, что никаких мучений он не испытывает. Я взял его за руку и рассказал о том, как прошел день, о толстухе в подвале, о моем ланче с мамой и визите мистера Джаспера. Кто-то прошаркал у меня за спиной. Сиделка. — Ну, теперь вы своего дедушку узнаете? Я покраснел от стыда. — У него грустный вид, — сказала она. — Грустный? — Он был на войне. — Вообще-то, — поправил я ее, — дед не воевал. Он хотел, но его не взяли. Что-то у него, кажется, было с сердцем не так. Сиделка только улыбнулась в ответ. — Нет-нет, он был на войне. Определенно был. Она развернулась и поспешила прочь — подошвы ее туфель поскрипывали на линолеуме. Я снова посмотрел на деда. — Ты ведь не был на войне? — спросил я. Хотя, конечно, никакого ответа не ждал. — На какой еще войне? Полчаса спустя, когда время для посещений подошло к концу, я спустился на первый этаж и был уже неподалеку от выхода, но тут увидел пациента, которого сразу же узнал. Вид у него был довольно веселый. Он сидел на кровати, опершись на подушку и погрузившись в чтение таблоида. Его загипсованная левая нога была подвешена в воздухе. Он был похож на какого-нибудь статиста из сериала «Продолжаем»,[15] этакий актер второго плана с лицом-картофелиной, который влюбленными глазами смотрит, как вихляет задницей Барбара Виндзор,[16] и хихикает над грязными шуточками Сида Джеймса.[17] Я остановился перед его кроватью. — Я вас знаю. Человек оторвался от газеты. Это явно был он. Замызганное лицо, копна рыжих волос, вид веселого распутника — все это узнавалось безошибочно. — Мне не кажется, что мы встречались, — сказал мойщик окон. — Вы упали, — сказал я. — Вы упали прямо мне под ноги. — Извини, приятель. Ничего такого я не помню. Я кивнул на растяжку и шкив. — У вас сломана нога? — Не, это я ради смеха. А ты чего подумал? — Извините, просто вы, кажется… Не хочу показаться грубым, но вы, похоже, в полном порядке. — А почему нет? — Вы пролетели пять этажей. — Значит, я сделан из хорошего материала. Явно раздраженный, он демонстративно уткнулся в свою газету. — Вчера, — сказал я, — после того, как вы… приземлились. — Что? — Вы пытались мне что-то сказать. Вы все время повторяли: «Ответ: „да“». Он фыркнул. — Правда? Ну чего только не скажешь, если так ударишься. Наверное, мозги набекрень были. — И вы не знаете, почему вы мне это говорили? — Парень, да я не помню ничего. — Он посмотрел на меня рассерженным взглядом, в котором вдруг забрезжило узнавание. — Слушай, где я тебя видел? — Ага, — сказал я, — значит, вспоминаете? — Я тебя видел по телику, — сказал он. — Ты — Малыш. Сердце у меня упало. — Был когда-то, — отрезал я. — Был Малышом. Давно перестал. |
