|
Как это он дышит под водой, спрашивал я себя, но в конце концов отмел мысль о том, что он жив, как явно абсурдную. Потом, хотя я и понимал, что это совершенно невозможно, старик заговорил. Губы его двигались под водой, но слышал я его совершенно отчетливо, как если бы он стоял рядом. Голос у него был низкий, скрипучий, печальный, говорил он со странными модуляциями. — Добро пожаловать, Генри Ламб! — сказал он с такой теплотой, словно знал меня давным-давно. — Меня зовут Дедлок. Это Директорат. Вы только что были мобилизованы. 6 — Мы в Директорате не имеем дел с добровольцами. — Человек, назвавшийся Дедлоком, раскачиваясь в воде, улыбался мне с вызывающей бодростью, не отвечающей его возрасту. — Теперь вы — один из нас. Я открыл рот, собираясь что-нибудь сказать, но в голову не приходило ни единого слова. Вместо этого я смотрел на торс старика, зачарованный рядами складок на его коже, этими клапанами плоти, которая подрагивала и пульсировала, словно жила независимой жизнью. Жабры? Нет, не может быть, чтобы у этого человека были жабры. Дедлок сверлил меня свирепым взглядом. — Мы в разгаре войны. И боюсь, мы ее проигрываем. Несколько минут во рту у меня была такая сушь, что я и слова не мог сказать. Но вот наконец мне удалось выжать из себя: — Война? А кто воюет-то? Старик изо всех сил шарахнул кулаком по стенке аквариума. Мы с Джаспером отпрянули в сторону, а я подумал: что сталось бы с Дедлоком, если бы стекло треснуло и вода вылилась, — начал бы он биться и трепыхаться, как выброшенная на берег рыба? — На протяжении шести поколений в этой стране идет тайная гражданская война. Эта организация — единственное, что стоит между народом Британии и его забвением. Я пребывал в полном недоумении. — Я не понимаю. — В понимании нет необходимости. С этого момента вы просто должны выполнять приказания. Вам ясно? Смутно вспоминаю, что я кивнул. — Вы не должны никому говорить о том, что видели здесь. Об истинных целях Директората знают всего около двух десятков человек. Я даже умудрился выдавить из себя возражение. — А что будет, если я отвечу «нет»? — С вами? Абсолютно ничего. А вот с вашей добрейшей матушкой… С вашей очаровательной домохозяйкой… — Он, казалось, немного смягчился. — Ваше жалованье многократно увеличится по сравнению с тем, что вы имели на прежней работе. Вдобавок мы предлагаем прекрасное пенсионное обеспечение. Нет худа без добра, Генри Ламб, нет худа без добра… У меня закружилась голова, мне показалось, что это помещение с его невероятным обитателем отодвинулись от меня, стали далекими и нечеткими, как мир, на который смотришь через перевернутый телескоп. — Вода… — неуверенно проговорил я. — Вы под водой. — Околоплодная жидкость, — прошипел старик, корча гримасу, словно прогоняя какое-то отвратительное, давно забытое воспоминание. — Это не моя идея. — Его глаза презрительно скользнули по моему телу. — Вы были близки со своим дедом, молодой человек? Я сказал — да, был близок. Он кивнул. — А имя Эстелла вам что-нибудь говорит? Мне только и удалось что выдавить из себя «нет». |
