– В общем, так, – сказал, отведя взгляд в сторону, Слегин. – Вчера вечером Снайпер стрелял в Лена. В упор стрелял… К счастью. Лен предусмотрел такую возможность и в качестве нижнего белья использовал бронежилет. Иначе мы бы не сидели сейчас перед вами. Ни он, ни я. Он – понятно почему… А я – потому, что не пришел бы к тем же выводам, к которым пришел Лен. Так вот… Перед тем как выстрелить в Лена, Снайпер долго подбирался к нему, выслеживал, изучал… Конечно, можно подумать, что он просто видел в нем надоедливого писаку газетчика, который рано или поздно сумеет добраться до него через уцелевших жертв… Но этот гад совершил одну маленькую ошибку, из за которой нам – а точнее, Лену – стало все ясно…

«Эх, дурачок, – с досадой подумал Кондор о Вадиме. – Какого черта на этот раз ты стрелял в грудь, если раньше всегда целился только в лоб?»

– В принципе, Лен был начеку, – продолжал Слегин. – Он подозревал, что его собираются убить. Но он прозевал выстрел Снайпера в себя по той простой причине, что тот использовал вашу внешность, шеф.

– Мою внешность? – поднял брови Кондор. – Это каким же образом? Что то я впервые слышу о том, что внешность другого человека можно надевать и снимать, как перчатки. Или ты говоришь о гриме. Булат?

– Да нет, – махнул рукой Слегин. – Мы пришли к выводу, что в распоряжении Снайпера имеется прибор, способный записывать и воспроизводить трехмерный портрет любого человека. Тот самый шлем с пультом, который Захаров обнаружил и конфисковал при обыске сейфа Крейлиса, помните?.. В документации фирмы эта штуковина не упоминается, значит, выпустили ее, скорее всего, нелегально, причем лишь в нескольких экземплярах. Видимо, один из приборов и использовал Слепой Снайпер, и именно поэтому его не могли зафиксировать свидетели его преступлений. Убийца вовсе не «растворялся в воздухе», как полагали суеверные обыватели, – он просто «надевал» на себя другое лицо…

– Допустим, – перебил подчиненного Кондор. – А при чем тут я?

– При покушении на Лена Снайпер использовал ваш облик, шеф. А это значит, что ранее он имел возможность сделать голозапись вашей внешности.

– Ну и что? – защищался Кондор. – Мало ли где мы могли с ним случайно встретиться? Да хотя бы на улице, в толпе прохожих!..

– Возможно, – согласился Слегин. – Но, маскируясь под вас, он должен был предполагать, что тем самым он обманет Лена, заставит его растеряться хотя бы на несколько секунд… Следовательно, он знал, кто вы такой и кто такой Сабуров. С учетом секретности нашей миссии в Инске, согласитесь, это выглядит странно. Лично я вижу только одно объяснение: вы лично встречались со Снайпером и сообщили ему определенную информацию о себе и о Лене как представителе Инвестигации…

– Зачем, по твоему, мне это понадобилось?

– Ну вот, – усмехнулся Слегин. – Мы вернулись к тому, с чего начали наш разговор. Я тоже хотел бы знать, Кондрат Дорофеевич: зачем вам понадобилось вступать в сговор с преступником?

У Кондора мгновенно отлегло от сердца. «Так вот, значит, как… Никаких доказательств у этих пинкертонов, оказывается, нет. Одни только мысленные предположения и гипотезы, притянутые за уши. Хотя, надо признать, объективно верные – но это мы, разумеется, оставим при себе, а вслух…»

* * *

Он рассмеялся. Он знал, что неожиданный смех в подобных случаях обескураживает собеседника, сбивает его с толку и заставляет невольно усомниться в справедливости своих предположений, какими бы верными они секунду назад ему ни казались.

– Эх вы, шерлоки Холмсы сопливые! – вытирая выступившие на глазах слезы, наконец воскликнул Кондор.