Умирать братья не хотели.

Наступила тишина. Такая спокойная. Такая мирная.

Такая фальшивая.

*****

– Холодает, – Венд с завистью посмотрел на Ресана, который, казалось, холода вообще не замечал. А вот у Венда ужасно мерз нос. Очень неприятно и даже как-то несолидно. Потом нос, конечно, привыкнет, но первые дни холодов он всегда леденел сосулькой. Даже трогать было боязно: вдруг растает и отвалится.

– Да, – рассеянно согласился юноша, не глядя на Венда, — холодает... Сегодня вечером придет первая буря.

— Сегодня? – только и смог повторить Венд. Остальные мысли из головы вылетели.

– Нужно найти укрытие, – Ресан остановил коня и осторожно снял с шеи цепочку с амулетом — стеклянным шаром, внутри которого плавал серый туман. Потер, потом встряхнул. Туман на мгновение разошелся, показав нечто, напомнившее миниатюрную версию замковых развалин, отчего-то абсолютно белых. Тут — крепостная стена, наполовину обвалившаяся, тут -- проем в том месте, где стояли ворота, а тут… Досмотреть не удалось – туман вернулся на место.

– Дед предусмотрел, что зимние бури могут застать нас в пути. Дал вот…

– Что это за развалины?

– На них древняя защита. В Степи много мест с защитой, и амулет всегда показывает ближайшее. Не знаю только, успеем ли добраться.

Успеем ли? Венд поднял голову, глядя в небо, покрытое серой пеленой. С рассвета ни прорехи голубого неба, ни луча солнца.

– Ты видел зимнюю бурю раньше?

– Да, – Ресан тоже посмотрел на небо и поежился. – Но тогда я был в хранимом месте.

Они ехали.

Небо темнело.

Холод становился все более пронзительным, тишина – оглушающей. И Венд уже не мог понять, как давно они едут, день сейчас, вечер, или и вовсе – ночь, такая же темно-серая, как и день. Бывают ли на юге такие серые северные ночи?

– Я не могу понять, день сейчас или ночь, – сказал Ресан, будто озвучивая мысли Венда. И добавил дрогнувшим голосом: – Это один из признаков – когда теряется чувство времени. Сейчас… сейчас начнется.

Разрушая тишину, задул западный ветер. Пригибая траву. Напевая. Посвистывая. Плача. Проклиная. Смеясь…

– Что это? – силясь перекричать ветер, Венд наклонился к Ресану.

– Духи предков! – крикнул тот в ответ. – Они приходят первыми!

Венд уже не только слышал их, но и видел – сотни, тысячи призраков, надвигающихся с запада. Кто-то верхом, на конях призрачных, но способных приминать траву. Кто-то – человеко-птицами, с крыльями, растущими из плеч.

Духи приближались куда быстрее, чем любое войско живых, и Венд уже мог разглядеть их лица – широкоскулые лица кочевников, мужские и женские. Мог разглядеть их глаза, одинаково горящие гневом и торжеством.

Вот сейчас – сомнут, втопчут в землю, проткнут для верности призрачным оружием. Отчего-то у Венда не возникло даже доли сомнения: и копья, и мечи в руках духов способны убивать живых.

Вот сейчас…

Войско призраков достигло их – и потекло мимо, огибая двух оцепеневших чужаков. Пылающие потусторонним огнем глаза скользили по живым равнодушно, человеко-птицы проносились над головой, порой роняя призрачные перья. Одно такое перо упало Венду на предплечье – словно острой бритвой пропороло рукав куртки – и воткнулось в землю, когда Венд торопливо встряхнул рукой. Воткнулось и исчезло.

А потом их заметили.

От армии призраков отделилось несколько всадников и направилось к ним. Трое мужчин и женщина. Первый мужчина – с разрубленной до переносицы головой, второй – с развороченными ребрами, сквозь которые виднелся комок мертвого сердца, третий – с распоротым животом, откуда выпадали кишки… Менее всего пострадала внешность женщины – у нее просто не было правого глаза.