Запыхавшийся визирь хотел ответить столь же учтиво, но лишь распахивал рот, жадно глотая воздух:

    - Достойнейший… прозорливейший… доложи несравненной… затмевающей… Срочно!!!

    - Что случилось?! - сурово нахмурился главный евнух.

    Великий визирь всплеснул руками и, сделав шаг вперед, припал к его уху:

    - Этот ишак, старший казначей, проиграл все свое имущество и любимую жену в придачу!

    - Любимую… Джамилю? Младшую дочь султан-валиде?! - Черный евнух схватился за сердце и умудрился побледнеть. - Кому?

    - Какому-то заморскому купцу, прибывшему в город верхом на страшном морском чудище, - трясущимися губами пролепетал визирь, готовящийся принять на свою бедную голову лавину высочайшего гнева сиятельной тещи казначея. - Мои верные шпионы пытались их догнать, но следы затерялись на берегу Босфора.

    - Вперед! - взвизгнул Угрюм-Угу и первым устремился к воротам. Переглянувшись, янычары и евнухи в редком единодушии устремились за ним.

    И только обитательницам гарема не было никакого дела до проблем луноликой Джамили. Убедившись, что их надзиратели, вздымая ногами серую пыль, стремительно удаляются с подведомственной территории, девчонки пробрались к каморке, где томился в ожидании своей скорбной участи еще не успевший отведать ножей придворного лекаря янычар Андрийко, и… выстроились в очередь.

    На берегу царило необычайное оживление. Рыбаки, прослышав о появлении неведомого чудища, единодушно решили, что оно наверняка распугало всю рыбу в округе, и не торопились спускать свои лодки на воду. Горшечники и башмачники, торговцы и крестьяне, побросав свои дела, тоже высыпали на берег, предварительно выдержав в своих душах нелегкую битву между страхом и любопытством. Жизнь стамбульцев не была богата развлечениями, так что любопытство одержало верх: кто знает, когда тварь заморская наведается в их края еще раз? Предусмотрительно держась подальше от кромки воды, горожане обсуждали животрепещущую новость, лихо приукрашивая ее бесчисленными слухами и догадками одна невероятнее другой:

    - Говорят, это чудище вылупилось из огромного яйца, которое Синдбад-мореход нашел на необитаемом острове, - понизив голос до таинственного шепота, произнес рябой рыболов.

    - Вранье это все, - убежденно перебил его толстый чайханщик. - Яйцо вывалилось из гнезда птицы Рух во время бури и поплыло по морю, а Синдбад на него сверху забрался после того, как корабль его штормом о скалы разнесло. Плывет он день, два, и вдруг яйцо под ним как затрясется, как затрещит…

    - Ну ты скажешь! - снова встрял рябой. - Где это видано, чтобы яйца тряслись? Слушайте меня - это молния в яйцо шарахнула, вот оно на две половинки и развалилось. Птенчик вылупился и тонуть начал…

    - Какой птенчик, ты ж говорил - чудище? - изумился старый горшечник.

    - А ты не перебивай, уважаемый, - не растерялся рябой. - Посмотрел Синдбад на это дело, и так ему скотинку несчастную жалко стало, что взмолился он молитвой страстной, и услышали его небеса! Обратился птенчик тварью морскою, подхватил Синдбада на спину и… с тех пор его мамой зовет.

    - Э, твой язык подобен слепому верблюду - сам не ведает, что несет. Как же можно мужчину мамой называть? - удивленно развел руками чайханщик. - Чудище зовет Синдбада папой!

    - Это у тебя верблюжий язык да куриные мозги в придачу! - рассердился рябой. - Ясно же, зверь зовет его мамой, потому что…

    Философская дискуссия была прервана появлением на берегу вооруженного отряда янычар и едва поспевающих за ними евнухов.