Сэр Оризан рванулся к сержанту Броку, крича:

— Бросьте оружие, умоляю вас!

Один из меровенцев огрел его дубинкой. Сэр Оризан упал на руки других дворян, которые брезгливо отнесли его в сторонку и бросили, можно сказать, на произвол судьбы. Тут бретангличанин, затеявший потасовку, крепче сжал кинжал и снова обрушился на Паргаса. В это же время двое меровенцев пошли в атаку на сержанта Брока. Двое из солдат, подчиненных Брока, бросились ему на помощь, а на них напали уже четверо меровенцев.

А потом... все иностранцы, как один, развернулись против местных жителей, и за несколько секунд в зале возник сущий бедлам. В ход пошли табуреты, которыми одни размахивали, а другие прикрывались, как щитами. Сверкали ножи, стучали дубинки, звучали яростные вопли.

Но вот на фоне общего гама раздался крик, наполненный таким ужасом и страхом, что все, как по команде, замерли и повернули головы в ту сторону.

Лаэтри забилась в угол и дико верещала. Паргас, получивший с полдюжины ножевых ран, стоял, прикрывая ее спиной. Он тяжело дышал, но все еще сжимал в руке высоко поднятую дубинку. Взгляд его был устремлен туда же, куда и взгляд смертельно напуганной Лаэтри.

Бретангличанин-вельможа лежал на спине в луже собственной крови. На лбу его темнел кровоподтек, а глаза были широко открыты, но ничего не видели. Его глазам не суждено было что-либо и кого-либо увидеть вновь.

В зале воцарилась гробовая тишина. Но вот сержант Брок отшвырнул-таки навалившегося на него верзилу и бросился к распростертому на полу вельможе:

— Ваше высочество!

Сэр Оризан в страхе застонал.

— Высочество? — перекосившись от ужаса, одними губами пролепетал Паргас.

— Да, его высочество! — вскричал сержант. — И ты видел, что он не простой солдат, хотя и был переодет. — Он устремил гневный взор на Лаэтри. — Тебе выпала высокая честь, женщина. К тебе прикоснулся наследник престола Бретанглии — Гагерис, принц Уэльский!

— Че... честь? — всхлипывая, пробормотала Лаэтри и прикоснулась к синяку на щеке.

Но тут раздался голос хозяина кабачка:

— Держите его!

Развернувшись, все увидели, как какой-то человек выпрыгнул в окно и исчез в темноте. С воем, сделавшим бы честь своре гончих псов, несколько завсегдатаев бросились следом за ним.

А хозяин повернулся к Лаэтри и Паргасу и гневно указал им на дверь, ведущую в кухню:

— Вон из моего дома, смутьяны! Выйдете через черный ход в проулок, и чтобы больше я вас здесь не видел!

Дорогу куртизанке и ее сутенеру заслонили шестеро солдат-бретангличан. Чья-то крепкая рука ухватила за плечо хозяина. В испуге обернувшись, тот увидел сэра Оризана, угрюмо смотревшего на него в упор.

— Ловко придумал, хозяин. Может, ты и впрямь помог бы своим дружкам дать деру, но я был приставлен к принцу, чтобы защищать его, и не собираюсь брать всю вину за случившееся на себя! Корин! Ферол! Свяжите эту троицу и отведите в замок, да поживее, пока не вернулась вся крысиная стая!

— Красота! Волосы вашего величества сияют, словно солнце! Желаете, чтобы я заплела косы?

— Я сама заплету позже ночью, — сказала Алисанда и поднялась. На ней была только ночная сорочка, ну и еще — море золотистых волос. — Благодарю вас за заботу, фрейлины, но теперь я пожелаю вам доброй ночи. День нынче выдался долгий и трудный.

— Что ж, доброй ночи, ваше величество.

Старшая фрейлина присела в реверансе, присели и остальные, после чего отправились к дверям, еле слышно перешептываясь о том, как это их молодой правительнице удалось вытерпеть противные перепалки и жуткий нрав царственных гостей.

Дверь за фрейлинами закрылась, и Алисанда открыла нараспашку другую дверь, которая соединяла ее опочивальню с опочивальней Мэта.