– Нет, вовсе нет. Это главная бухгалтерская книга. Только у меня есть к ней доступ.

– Сударь, вы оскорбляете меня таким вопросом. Я веду счета и делаю это всю свою жизнь. Внимательность – мое второе имя. Дело не просто в закравшейся случайно ошибке или лишней операции. Цифр не было. Просто не было. И тем не менее спустя страницу или две все отчеты сходились, словно никаких пробелов не существовало.

– Вот это-то я и имел в виду, говоря о пустых пространствах. Числа – это понятный мне язык, это вся моя жизнь. Я знаю, когда они лгут. В расчетах были пробелы, и чем сильнее я пытался отыскать, откуда они взялись, тем старательнее цифры это от меня скрывали. Они будто смыкали ряды, чтобы спрятать истину.

– Почему я пришел к вам и рассказываю об ошибках в бухгалтерии? Сударь, вы опять меня оскорбляете. Это была не ошибка. Я все пересчитал и перепроверил. Я переделал отчет восемь раз. И как только я начинал складывать одни столбцы и вычитать другие, цифры начинали меня предавать. Они превратились в цифры, которые я не понимаю.

– Я полагаю, что сосчитал что-то такое, чего не должно быть. Я думаю, что нашел Число Погибели.

Он несколько секунд разглядывал мастера Йохана Има. Крохотный человечек, сморщенный от прожитых лет. Тонкие, будто птичьи, руки и шея утопали в тяжелой мантии, которую, скорее всего, шили для его отца или даже деда. Золоченые часы на полке у камина продолжали тикать. На циферблате не было стрелок. Простенькая уловка ордо. Имело значение только постоянное, мерное тиканье. Тик-так, тик-так. Секунды отмерялись, но проследить, сколько на самом деле прошло времени, было невозможно. В конце концов чувство вины всегда возьмет свое.

У Има были маленькое аккуратное лицо, широкий тонкий рот, который при других обстоятельствах мог бы растянуться в зубастую улыбку, и всклокоченные седые волосы. На носу поблескивали очки-половинки. Суставы пальцев счетовода стали узловатыми от артрита.

– Число Погибели? – спросил чиновник.

– Это мой проступок, – кивнул Им. – Все будет безболезненно?

– Безболезненно?

– Мое наказание, – пожал плечами счетовод. – Я полагаю… Ну, я думаю, выговора недостаточно. Так что это будет? Сожжение? Яд?

Чиновник старательно делал какие-то заметки в небольшом блокноте. Наконец он поставил перо в зарядное устройство, встроенное в стол.

– Вы считаете, что совершили преступление? – спросил он.

– Нет, вовсе нет. Но я считаю, что сам стал преступлением. Я – преступная сущность.

– Понятно.

Мастер Им подался вперед и поправил очки.

– Я вижу, что вы, сударь, достаточно молоды. Этот вопрос будет решать ваше начальство?

– Мое начальство?

– Да, сударь. Полагаю, что-то столь важное…

– Моего господина зовут Хапшант. Он сейчас нездоров. Старая болезнь. Как я уже говорил, у меня ранг дознавателя. Я могу разобраться с этим вопросом.

– О, хорошо. Это хорошо. Очень хорошо. Так что вы будете делать дальше?

Чиновник внимательно посмотрел на мастера Има:

– Простите, Им, но вы совсем не выглядите обеспокоенным происходящим.

– Обеспокоенным? – отозвался счетовод. – Конечно, я обеспокоен. Я в ужасе. Я всю свою жизнь боялся, что придет этот день.

– Почему?

– Потому что рано или поздно оно случается со всеми нами, верно? Каждый день своей жизни, с тех пор как я начал работать, я шел по улице Сарума мимо вашего здания, такого мрачного и неприветливого. И каждый раз я поеживался. Такова наша смертная природа. Это судьба, которая ждет нас всех, если мы позволим себе пересечь черту.