Они все отступили на шаг, когда магос медике ударил вновь своей незримой силой.

Эйзенхорн взглянул на Сарка. Даже поворот головы потребовал от инквизитора серьезных усилий. Он поднес скованные руки к лицу. Инквизитор дрожал, будто старый дуб под ударами урагана, готовый вот-вот треснуть.

Он произнес не-слово.

Вся его мощь ударила Сарка в лицо, попутно разбив цепь от наручников. Его, как дробью, осы́пало металлическими осколками.

Сарк отшатнулся. Из десятка мелких ран на лице полилась кровь. Алые струи быстро впитывались в белую медицинскую мантию. Левый глаз вытек.

Магос медике яростно закричал на Эйзенхорна. Не-слово отшвырнуло инквизитора назад, но, освободив руки от оков, он сумел уцепиться за стену коридора и удержаться на ногах. Ответное не-слово ударило по Сарку, как кувалда.

Насекомые будто взбесились. Они в огромном количестве теснились на высоких стенах, оставляя следы на белом камне. А теперь начали собираться в длинные копошащиеся ряды, выписывая те слова Энунции, что Сарк и Эйзенхорн метали друг в друга. Драшер понял, что за надписи украшали стены башни, из которой они только что вырвались: древние стрекочущие слова из дочеловеческих времен, записанные буква за буквой на ткани мира. Отметки на камне, появившиеся задолго до того, как их нашел человек. Бесконечные циклы истины и разрушения. Литания Терзания.

Стоя лицом к лицу, окутанные вихрем света и воздушных потоков, Эйзенхорн и Сарк выкрикивали не-слова, пытаясь расщепить тела и души друг друга. Глаза Эйзенхорна светились фиолетовым светом, столь же ярким, как единственное уцелевшее око Сарка.

Эйзенхорн злобным криком заставил Сарка отступить.

– Прочь отсюда! Прочь! – рявкнул он остальным. – Убирайтесь! Он не человек!

– А вы, значит, человек! – спросил Драшер, прикрывая глаза.

Убирайтесь!

Они попытались пробежать мимо схватившихся врагов, но ветер оказался слишком силен, а удары не-слов – слишком мощными. Эйзенхорн сфокусировался и начал выкрикивать фразы на Энунции с помощью пси-усилий, а не рта. Он направлял их своей волей, так впечатлившей магоса Сарка.

Дрэйвен Сарк отлетел к стене, по которой разбежалась сеть трещин. Стрекочущие насекомые сползались в слова вокруг него. Неспособный пошевелиться, он завертелся на месте и завопил. Его кожа начала сморщиваться, сохнуть и осыпаться черной пылью. Магос завыл так, что его рот неестественно растянулся, а стекла в высоких окнах лопнули, обрушившись вниз дождем из осколков.

Черная пыль все так же сыпалась. Сарк превращался в иссохший скелет, завернутый в белую мантию. Наконец бездыханное тело медленно сползло по стене.

– Шевелитесь! – гаркнул Эйзенхорн.

– Вы победили его! – воскликнул Вориет.

– Нет, – ответил инквизитор. – Даже не поцарапал.

Кузнечики кружились вокруг. В конце коридора виднелась открытая дверь, которой раньше не было. Сквозь нее пробивались солнечные лучи.

– Быстро, – приказал Эйзенхорн. – Быстро туда, и не оглядываться.

Они выбрались. Роща посреди Каранинских гор. Ранний вечер. Старые, замшелые камни крепости Кештре, наполовину ушедшие в землю.

Погода выдалась тихая и ясная, но в роще завывал сильный ветер, раскачивая столетние деревья.

Драшер обернулся.

За их спинами зияла темная щель, вертикальный разрыв в пространстве, будто тень полуприкрытой двери. Ветер дул оттуда, принося с собой ветер и рои насекомых. Эта щель просто стояла, без какой-либо опоры или привязки к пространству леса. Рана в ткани реальности, ведущая в другой мир.

Шип вызывает Когтя. Эгида поднимается. Дверь без стен. Шаблон «Ястреб».

– Это еще что такое? – спросила Макс, хватаясь за голову.