— О чем?.. Неужели вы не понимаете, что происходит в сердце человека, который насильно должен оторваться от места, где он узнал блаженство... где ему стало понятно, что такое... любовь!

— А разве это... так, дон Луис?

— Да, Гермоза! — пылко ответил молодой человек, покрывая бесчисленными поцелуями крохотную ручку, доверчиво покоившуюся в его руке.

Белая роза упала к его ногам. Лицо донны Гермозы сияло счастьем, и хотя уста ее молчали, но глаза говорили яснее слов, что любит и она и любит тоже в первый раз.

— Скажите мне одно только слово, Гермоза, — прошептал дон Луис, склоняясь к молодой женщине.

— Какое, Луис?

— «Люблю»!

Донна Гермоза молча указала ему на лежавшую на полу розу.

— Ах! — воскликнул молодой человек, хватая цветок и поднося его к губам. — Вы отдаете мне эту розу? Да?

— Сегодня еще нет, — едва слышно прошептала она.

— Гермоза! Этот чудный, нежный, чистый цветок — символ вашей души, — разве вы не хотите отдать мне вместе с ним душу, как я отдал вам навеки свою?

— О, не говорите этого, Луис!.. Этот цветок упал в ту минуту, когда вы говорили мне о... любви... Я считаю это дурным предзнаменованием...

— Дурным предзнаменованием! Чего же именно, Гермоза?

— Несчастья, помехи, вообще чего-нибудь печального! — шептала донна Гермоза, глядя полными слез глазами на того, кто стал ей теперь дороже жизни.

— Не понимаю, что может помешать нашему счастью...

— Увы, очень многое в этом якобы лучшем из миров! — вдруг ответил вместо донны Гермозы чей-то веселый мужской голос.

— Мигель! — вскричала молодая женщина, стремительно обернувшись и увидев стоявшего перед ней кузена, незаметно вошедшего в гостиную.

— Я собственной своей особой, — сказал дон Мигель. — Пожалуйста, не пугайся. Я слышал только последние слова Луиса, да и те я давно уже знаю наизусть... Ну-ка, Гермоза, подвинься немного и дай мне место между вами... Вот так, — говорил он, усаживаясь и взяв руки обоих молодых людей.

— Ну, теперь мы потолкуем, — весело продолжал он, пытливо глядя на кузину и друга. — Почему ты так покраснела, кузиночка? А? Луис, а ты с чего так нахмурился?.. А! Вы, очевидно, желаете перемены темы разговора? Извольте, можно и это... Так вот, сеньора кузина, не угодно ли будет вам сообщить мне, как вы решили насчет сегодняшней поездки на бал: сеньора ли Барро должна заехать за вами, или вы заедете за ней?

— Лучше я заеду, — ответила донна Гермоза.

— Отлично! Я так и передам сеньоре Барро. Ну, о чем бы мне еще спросить, чтобы развеселить вас? Э! Да вы уже оба улыбаетесь? Ну, слава Вакху, богу радости и веселья! А я уж боялся, что вы серьезно рассердились на меня за то, что я нечаянно услыхал часть из того, что вам нужно было сказать друг другу после того, как амур... Ну, ну, не буду!.. Я хотел только сказать, что этот очарованный уединенный замок — настоящее обиталище гения любви, и поэтому я намерен просить тебя, Гермоза, уступить мне его на время, когда Гименей своими сладкими узами соединит, наконец, меня и Аврору. Согласна ты на это?

— О, конечно, Мигель!

— Спасибо, кузиночка! Я так и знал, что ты не откажешь мне в этой просьбе... Теперь, скажи мне, в котором часу ты заедешь за Авророй? В десять? Да?

— Нет, это слишком рано.

— Так в одиннадцать?

— Попозже...

— Значит, в двенадцать?

— Да.

— Прекрасно! Следовательно, ты заедешь за Авророй ровно в полночь.. А кто будет провожать тебя до нее?

— Я! — с живостью заявил дон Луис.

— Ты? Нет, кабаллеро, этому не бывать! — возразил дон Мигель.