Пожалуй, был здесь тот, кто сохранил безразличие к происходящему. Мужчина, выглядевший старше остальных. Я с самого начала выделила его среди присутствующих. На губах его то и дело появляется кривая усмешка. Он прячет иронию, которую вызывает у него представление, невольными участниками которого нам всем пришлось стать. По-видимому, его это забавляет, не более. Я не хочу встречаться с ним взглядом. Мучительно хочу курить, но при этом мне становилось дурно от одной мысли о запахе сигарет. Полный идиотизм, полный разлад, из которого нужно срочно найти выход.

— Что ты хочешь мне сказать? — Владимир наклоняется ко мне. — У тебя странное лицо. Тебе плохо?

— Да. — Я не могу ничего объяснить.

— Что я должен сделать?

— Домой. Отвези меня домой, — шепчу я, чувствуя нечеловеческую усталость.

Мне кажется, едва голова коснется подушки, я усну мертвецким сном. Внезапные перемены настроения не удивляют меня. Я — человек эмоциональный. Только сегодня этих эмоций слишком много, явный перебор. Много музыки, много мужчин, много коктейлей. Домой, и как можно скорей.

— Я все понял, — взяв меня за руку, Владимир помогает подняться со стула. — Потерпи!

Ноги словно налиты свинцом. Хорошо, что я не на шпильках, пришлось бы идти босиком. Я не хочу испортить впечатление, которое произвела на восторженных моих поклонников.

— Спасибо за доставленное удовольствие! — Зинуля дождалась, пока стихли возгласы восхищения. Она улыбается, взгляд — убийственный. Такой же красноречивый змеиный взгляд достался Владимиру. — Ну, удивил. Сюрприз так сюрприз!

— Кто кого удивил? — устало спрашиваю я.

— Двойной удар, — уклончиво отвечает мой мальчик.

Музыка снова звучит, мелодия довольно известная. Но я не могу вспомнить исполнителя. Все это очень некстати: словно приглашение на медленный танец. Я одна, партнеров хоть отбавляй, и у каждого жадно горят глаза. Я не собираюсь танцевать. Я не хочу. Владимир приходит на помощь. Он обнимает меня за талию, шепчет:

— Потанцуем?

Я киваю. Ноги не слушаются, голова гудит. Все мысли улетучились куда-то, словно обидевшись, объявив бойкот. Владимир медленно ведет меня на танцевальную площадку. Он берет мои руки, обнимает ими свою шею. Его руки легли на мою талию. В этом прикосновении нет недавней уверенности. Робкая попытка стать ближе. Я же молила Бога, чтобы мелодия поскорее закончилась и мы могли уехать домой. Рядом Зинуля танцует с Никитой. Они о чем-то разговаривают. О чем, интересно? По-моему, секретничают, перемывают косточки. Чьи? Думаю, мои. Володе достанется на орехи, когда меня не будет рядом. Зинуля припомнит ему испорченный вечер, когда все покатилось кубарем и были нарушены правила ее игры.

— Мелодия никогда не кончится, — обреченно произношу я.

— Потерпи, — Владимир улыбается. — Мы должны уйти так же красиво, как появились.

— Хорошо.

— Потанцуем, еще по коктейлю и — наша программа на сегодня выполнена.

— Я больше не хочу пить, — качаю я головой, мне дурно от одной мысли о спиртном. Даже если бы мне предложили бокал шампанского, я бы отказалась. Странно, но это так. — Не хочу, не надо.

— Хорошо, хорошо.

Мелодия закончилась, мы медленно подошли к Зинуле. Они с Никитой о чем-то разговаривали с Викентием.

— Что? — Зинуля прерывает разговор, вопросительно поглядывая то на меня, то на Владимира. — Только не говорите, что вы уходите!

— К сожалению, нам пора, — Владимир разводит руками.