– Правильно, – согласилась Гуля. – Мы в Англии такой суд выиграли. Они там кефир продавали под названием «Кумыс». Сами ничего нового придумать не могут, вот и тырят у нас, русских.

Сентенция про «нас, русских», учитывая Гулину внешность, представлялась несколько сомнительной, но я промолчала, опасаясь, что стоит мне открыть рот, как «самогонка» вместе со льдом со стыда просто выпрыгнет обратно, в родной океан.

– Ты сам-то эту гадость пробовал? – наконец спросила я мило улыбающегося Мигеля.

– Я вообще спиртного не употребляю, – оповестил он. – Отец не разрешает, пока двадцать один не исполнится.

Так. Значит, интуиция меня не обманула. Парень – совсем зеленый. Во всех смыслах.

– А сейчас тебе сколько?

– Семнадцать, я колледж в Англии заканчиваю.

– Долго ждать, – пожалела мальчишку я.

– Ничего. Так положено. Мне за эти четыре года много чего изучить надо. Экономику, банковское дело, менеджмент. У отца очень разноплановый бизнес, много работы.

– Слушай, а как это он умудрился так взлететь? – заинтересованно спросила я. Теперь, когда стало совершенно ясно, что никакого романа с Мигелем у нас получиться не может, во мне заговорил чисто профессиональный интерес: не пропадать же добру!

– На самом деле Карлос Слим Элу (Мигель произнес имя отца очень гордо, даже с некоторым придыханием) уже в начале года был самым богатым человеком Земли. У нас, в Мексике, он давно первый. Но Forbes все никак не мог с этим смириться, потому и замалчивал правду.

– А отец? Он-то что молчал?

– Скромный. Сейчас у него восемь процентов всего ВВП Мексики. Хочет догнать до десяти. Он очень целеустремленный, и я такой же.

– За счет чего такой рост?

– Понимаешь, во втором квартале этого года наши акции, ну, America Movil, подорожали на 27 процентов. Такой запланированный скачок. И сразу же на 20 процентов выросли котировки ценных бумаг нашего банка – Inbursa. Вот и результат.

– А Гейтс-то чего так оплошал?

– Microsoft сейчас на спаде, рост за квартал меньше, чем на шесть процентов. Ну и, соответственно, состояние Гейтса меньше. Всего 59 миллиардов с копейками. А ты, я смотрю, следишь за рынком?

– Профессия обязывает, – легко отозвалась я.

– Да, Юля говорила. Ты, наверное, учишься и работаешь?

– Почему ты так решил?

– У нас таких молодых журналистов не бывает. Тебе же лет двадцать, не больше? А Юля рассказывала, что ты – самый известный журналист в России.

– Почему в России? – удивилась я. – Меня и в Европе хорошо знают. – Уточнять возрастные параметры я не стала: зачем огорчать мальчика?

– Я имею в виду, у нас дома, в Мексике, русских газет не читают.

– Вот сделаю интервью с твоим отцом.

– Нет, он с журналистами не общается.

– Почему? Боится?

– Зачем? Чего ему бояться? Некогда просто.

– Ну а если по твоей рекомендации?

– Не знаю. Я его почти не вижу. Вот разве что на моем дне рождения? Слушай, поехали с нами в Мексику? На моей яхте? Мне через две недели восемнадцать, отец праздник устраивает, сам будет обязательно. Познакомишься. И интервью возьмешь.

– Подумаю, – пожала плечами я. – Вообще-то, у меня график очень плотный, до Нового года все расписано. Отсюда, например, на Северный полюс полечу.

– На полюс? – он оторопел. – Зачем? Там же холодно!

– Я цикл материалов задумала.