– Попробуй захотеть, ладно? Сходи на занятие, посмотри, что там да как. Начнет получаться – мне будет премия, а не начнет – не страшно. Шоколадку мне принесешь как-нибудь, – улыбнулся врач. Подросток удивленно на него посмотрел.

«Большая премия?» – написал он на листке.

– Да не сказать, что большая, но приличная. По твоим меркам большая, наверное. Куртку с кроссовками и рюкзаком купить можно, – усмехнулся врач.

«Джинсы», – написал мальчик.

– Можно и джинсы. Дадут премию – куплю тебе в подарок, – сказал психиатр и откинулся на спинку кресла, которая жалобно скрипнула. Подросток кивнул, поднялся со стула и вышел. Вечером Владимир Николаевич позвонил родителям Андрея и попросил купить их сыну джинсы.

– Может, лекарства нужны какие-то? – саркастически спросила мать.

– В данном случае джинсы – это лекарство, – поморщился врач и положил трубку. Общение с родственниками пациентов – самая неприятная часть работы любого врача.

Спустя несколько дней на проходной больницы объявился очередной сотрудник милиции.

– Я не буду никого допрашивать. Нашли уже вроде. Нужно только фотографии показать, – шутливо поднял руки вверх следователь, которого Владимир Николаевич разворачивал уже дважды. Теперь отказать было сложно. Подросток только начал заниматься с физиотерапевтом, и у него даже появились первые успехи. Это дознание вполне могло стереть все призрачные успехи в реабилитации. С другой стороны, знать, что где-то рядом разгуливает садист, которого так и не обезвредили, еще хуже.

Андрея привели в комнату, где милиционер уже разложил на столе несколько фотографий мужчин средних лет.

– Посмотри внимательно, может, узнаешь кого-то, – попросил следователь. Подросток кивнул, сел на стул и вытянул голову, чтобы лучше разглядеть один из снимков. В этот момент стал виден шрам, перерезавший шею подростка. Мужчина заметил его и тут же опустил глаза. Наблюдавший за процедурой психиатр недовольно поджал губы. Казенная деликатность, черт бы ее побрал. Следователь видел в своей жизни вещи и похуже. Конечно, он не испугался шрама, но отвел глаза, чтобы не смущать подростка. Мы предпочитаем делать вид, что не замечаем уродства и несовершенства, выдавая это за чувство такта. Андрей же явно воспринял это как проявление брезгливости и тут же начал натягивать ворот кофты на шею, чтобы скрыть рубец.

Когда подросток взял в руки фотографию Голышева и стал вертеть ее в руках, следователь тяжело вздохнул и стал стучать пальцами по столу.

«Похож», – написал Андрей.

– Так нельзя говорить, нужна определенность: он или не он, – возразил следователь как можно мягче. Ему явно приходилось все время напоминать себе о том, что перед ним ребенок.

Андрей бросил вопросительный взгляд на Владимира Николаевича. Врач стоял возле стены с непроницаемым лицом и наблюдал за происходящим.

«Он», – написал подросток на листе бумаги.

– Ну вот и все, парень, ты свободен, и все свободны. Преступника нашли, он все осознал и под поезд бросился. Поздравляю тебя с тем, что все хорошо закончилось, – заметно повеселел милиционер. Андрей указал глазами на дверь, и Владимир Николаевич разрешил ему идти в палату. Он видел, что юный пациент как минимум не уверен, а если уж честно, то явно не помнит внешности преступника. Этот человек несколько часов подряд издевался над подростком и насиловал его, а потом сооружал виселицу, чтобы вздернуть жертву. Андрей разглядел лицо насильника вблизи. Возможно, оно казалось ему последним, что он видит в своей жизни.