|
Андрей разглядел лицо насильника вблизи. Возможно, оно казалось ему последним, что он видит в своей жизни. Его воспоминания сейчас были прочно заблокированы, но их токсичного влияния никто не отменял. Если бы эти фотографии заставили его что-то вспомнить, это было бы видно. Руки начали бы трястись, почерк изменился бы, он бы мог заплакать или попроситься в туалет, но Андрей просто указал на снимок и вышел. С другой стороны, для него лучше считать, что садист умер. Вот только Владимир Николаевич сильно сомневался в том, что подросток на самом деле так думает.
13 Катуар
1986 г., Одинцовский район В 1986 году в стране шла перестройка. Вместе с ней повеяло свободой, а заодно и неблагополучием. Предприятия снижали зарплаты, в продуктовых магазинах опустели полки, а денег у людей теперь хватало только на самое необходимое. До Сергея все чаще стали долетать слухи о том, что штат Всесоюзного треста собираются сократить. Он оказался в числе тех малозначимых сотрудников, которым увольнение грозило прежде других. Впрочем, дело было даже не в этом, а во вседозволенности и тотальном безразличии, которые проникли в кабинеты чиновников и магазины, на заводы и фабрики. Стало можно не только все, но и всем. По телевидению все чаще крутили хронику криминальных новостей, где рассказывалось о страшных преступлениях, но никогда не говорилось о том, что кто-то их раскрывал. В 1986 году Сергею исполнилось двадцать семь. В этом возрасте человек обычно находит свое место в жизни и окончательно свыкается с мыслью о том, что ему не удастся изменить мир и прописаться в вечности. Некоторые не могут принять этой истины и присоединяются к «Клубу 27». Те, кто не примирился с судьбой, решаются на отчаянный шаг и делают последнюю ставку. Головкин оказался в их числе. У каждого человека свой пьедестал и способ прописаться в вечности. Он позвонил на конезавод и поинтересовался, нет ли у них открытых вакансий. – Только зоотехник-селекционер, сам понимаешь, – вздохнула сотрудница отдела кадров. На эту должность никто не спешил устраиваться, так как ставка по ней была ниже, чем у ветеринара, а работа считалась не слишком приятной. – Зато есть шанс получить служебную квартиру, – решила приободрить его девушка. Сергей тут же согласился, и приняли его, конечно, безо всякого собеседования. За год с небольшим, проведенный им в тресте, здесь ничего не изменилось. Даже мальчишки по территории те же бегали. – Дядя Сережа! – радостно воскликнул Миша при виде старого знакомого. Остальные ребята тоже подбежали и засыпали Головкина вопросами. Как и обещала девушка из отдела кадров, вскоре ему выделили однокомнатную служебную квартиру рядом с конезаводом и за хорошую работу через пару месяцев даже повысили зарплату. Старые сотрудники заметили в нем резкую перемену. Головкин все так же ни с кем не заводил близкой дружбы, но теперь он больше не старался слиться со стеной и исчезнуть, даже наоборот. Вместо провонявшей камуфляжной штормовки и вечно грязных черных брюк он облачился в хорошие джинсы и модную болоньевую куртку. За время работы в тресте Сергей наконец вставил передние зубы и стал вдруг очень чистоплотным, иногда даже чересчур. Раньше он органически не переносил банных процедур, которые напоминали ему о холодных обливаниях в детстве, поэтому мылся в лучшем случае раз в неделю-две и ходил с вечно просаленными, отросшими волосами. Его рабочее место, инструменты, комната в общежитии или квартира всегда содержались в идеальной чистоте, но вот себя он ненавидел слишком сильно, чтобы тратить время на уход за телом или одеждой. Теперь все изменилось. Головкин без конца мыл руки, лицо и шею, носил на работе специальный резиновый фартук, который большинство его сослуживцев использовали в качестве подстилки или уносили домой, чтобы заменить им коврик в ванной. |
