– Али? – обратилась к нему женщина.

Он кивнул.

Женщина огляделась, сунула руку в сумочку и протянула ему мобильный телефон. Он испытал такое облегчение, что чуть не зарыдал. Передача телефона была сигналом, которого он ожидал, знаком, что он пришел в правильное место.

Ватными пальцами он положил телефон в карман, одновременно пытаясь нащупать другой рукой паспорт в кармане рубашки. Женщина энергично кивнула, когда он протянул ей паспорт, и быстро пролистала документ.

После чего знаком приказала следовать за ней.

Через здание центрального автовокзала она провела его на улицу, заполненную автомобилями. Налево от входа он увидел огромное количество велосипедов, чего раньше никогда не видел на автовокзалах. Должно быть, шведы много ездят на велосипедах.

Женщина нетерпеливо подозвала его, указала на свою машину и жестом велела сесть рядом с водительским местом. Мороз оказался сильнее, чем он ожидал, но в машине было тепло.

Они молча ехали через город. Али решил, что она не говорит по‑арабски, а сам он не владел английским. Он смотрел в окно во все глаза, запоминая все, что видел. Повсюду вода и мосты. Невысокие здания, и гораздо тише, чем в других городах, которые он видел. И куда подевались уличные торговцы?

Четверть часа спустя женщина припарковалась в пустынном квартале и жестом велела ему выйти из машины. Они вошли в один из невысоких кирпичных домов и поднялись на третий этаж. Ей пришлось использовать три разных ключа, чтобы отпереть три разных замка на двери. Наконец, открыв дверь, она первой вошла в квартиру. Он вошел следом, склонив голову.

Пахло хлоркой и застарелым куревом. И еще свежей краской. Квартира была небольшая, и Али решил, что когда приедут остальные члены его семьи, то ему дадут большую квартиру. В груди больно кольнуло, когда он подумал про жену и детей. Остается надеяться, что с ними все в порядке и что они справятся без него, пока он не получит вид на жительство. Его человек обещал, что все произойдет быстро, что вид на жительство дадут, как только он выполнит свои обязательства перед теми, кто оплатил его побег.

Женщина показала ему маленькую спальню и гостиную. Холодильник был наполнен продуктами, в кухонных шкафах стояли кастрюли, тарелки и другая кухонная утварь. Али в жизни ничего не готовил, но это беспокоило его в последнюю очередь. Женщина вручила ему сложенный вдвое лист бумаги, повернулась на каблуках и покинула квартиру. Больше он ее никогда не видел.

Прошло три дня.

В теле затаилось беспокойство. В сотый раз он перечитывал листок бумаги с арабским текстом, который передала ему женщина:

Али, это твое первое жилище в Швеции. Надеюсь, что поездка прошла благополучно и тебе тут хорошо. Мы постарались предусмотреть все, что может тебе понадобиться. Пожалуйста, никуда не выходи, пока мы с тобой не свяжемся.

Али вздохнул и закрыл глаза. Ясное дело, он никуда не выйдет из квартиры – он тут заперт. Слезы обжигали глаза – он плакал впервые с тех пор, как перестал быть мальчишкой. Телефона в квартире не было, а мобильник, полученный от женщины, не подавал признаков жизни. Телевизор показывал программы на языках, которые он не понимал. «Аль‑Джазиры» среди каналов не оказалось. Компьютера он тоже не заметил. Окна не открывались, вытяжка над плитой не работала. Он выкурил несколько пачек сигарет и не знал, что станет делать, когда они закончатся.

Были и другие вещи, которые заканчивались. Он допил молоко и сок. Он съел практически весь хлеб из морозилки, потому что ему было неохота готовить. Котлеты в пластиковой упаковке покрылись серым налетом, а когда он решил почистить картошку, та оказалась зеленой.

Али прислонился головой к окну, барабаня длинными пальцами по стеклу.

«Скоро все закончится, – повторял он себе. – Скоро они вернутся, чтобы я смог выполнить договор».