– Все равно она должна была что‑то заподозрить, – заметил Юар. – Ведь, насколько я понимаю, дочь регулярно принимала наркотики на протяжении нескольких лет.

– Да, это, конечно, так, – принялся объяснять Рагнар с некоторой жесткостью в голосе. – Но при некотором усилии все можно сгладить, тем более для матери, которая все равно не в силах увидеть очевидное.

– Вы имеете в виду, она закрывала глаза на некоторые проблемы дочери? – спросил Алекс.

– Да, именно так, – подтвердил Рагнар. – И по‑моему, не так уж это странно. Альбинам и без того было тяжко из‑за болезни Якоба, а тут внезапно еще и с дочерью проблемы. У Марьи просто не осталось сил. Так иногда случается.

Алекс, как отец двоих детей, не был так уж согласен с настоятелем, а впрочем, комиссар плохо представлял себе, что такое постоянно жить рядом с человеком, страдающим тяжелой депрессией. Наверное, существует некий естественный предел горя, которое человек может вынести. В этом смысле Рагнар прав.

– Якоб получил известие о смерти дочери в воскресенье вечером, – продолжал Рагнар. – Он позвонил мне вскоре после этого, в растерянности и отчаянии.

– А от кого он получил это известие? – спросил Алекс.

На мгновение Рагнар замялся:

– Я не знаю… это важно?

– Скорее всего, нет, – сказал Алекс, – но хотелось бы знать все равно.

Юар беспокойно заерзал:

– Разве он ничего не рассказал жене?

Рагнар прикусил нижнюю губу и покачал головой:

– Ни слова. И меня умолял тоже ничего не говорить. По его словам, он хотел сам осмыслить случившееся, прежде чем говорить об этом Марье. Признаться, я не видел причин не пойти ему навстречу и дал ему время до среды, то есть до сегодняшнего дня.

– До сегодня? – переспросил Алекс.

Настоятель кивнул.

– Сегодня Марья должна была принимать участие в приходском собрании, и если бы Якоб до тех пор не сообщил ей скорбную весть, то я бы сам это сделал – так мы с ним договорились. Ей ведь следовало это узнать в конце концов.

В голове у Алекса крутилось множество мыслей. Картина постепенно прояснялась.

– А потом вы разговаривали с ним или это был последний разговор?

– Мы созванивались еще один раз, – отозвался Рагнар и снова напрягся. – Вчера. В его голосе звучало странное облегчение, он заявил, что собирается рассказать все Марье вечером. Что все разрешится.

Он сделал глубокий вдох. Алекс испугался, что настоятель разрыдается, но этого не произошло.

– Что все разрешится, – повторил настоятель глухим голосом. – Мне следовало понять, следовало предпринять что‑нибудь. Но я ничего не сделал. Пальцем не пошевелил.

– Такое часто случается, – заявил Юар таким деловитым голосом, что настоятель и Алекс удивленно посмотрели на него.

Юар отложил ручку и отодвинул блокнот.

– Мы полагаем, что мы разумны и проницательны в любой ситуации, но, к сожалению, человек устроен иначе. Мы ведь не способны читать мысли, и «понять» мы можем только потом, когда узнаем все факты и станет ясно, что нам следовало что‑нибудь предпринять. И тогда мы призываем самих себя к ответу. Совершенно напрасно. – Он покачал головой. – Поверьте, в тот момент у вас не было тех решающих сведений, которыми, как вам теперь кажется, вы располагали с самого начала.

Алекс изумленно посмотрел на своего молодого коллегу: как же мало мы знаем друг о друге!

– Другие друзья Марьи и Якоба утверждают, что Якоб не мог застрелить себя и жену, – сказал он.