Фредрика легонько провела ладонью по животу, где покоился ребенок.

– Если попросишь как следует, может, я тебе чуть‑чуть сыграю сегодня, – прошептала она. – Может быть.

Часы успели пробить шесть вечера, прежде чем Алекс оказался дома. Жена Лена встретила его в коридоре. В квартире сильно пахло чесноком.

– Сегодня у нас итальянский ужин, – улыбнулась она, когда он поцеловал ее. – Я достала вино.

– Мы что‑то празднуем? – удивился Алекс.

Они редко пили вино по будням.

– Да нет, просто я подумала, что хочется чего‑нибудь этакого, – ответила Лена. – Кроме того, я сегодня немного раньше управилась на работе.

– Что‑то случилось?

– Ничего особенного, просто появилась такая возможность, и мне захотелось побыстрее попасть домой и приготовить хороший ужин.

Она пронзительно захохотала на кухне, куда ушла готовить салат.

Алекс просматривал почту. Им пришла открытка от сына из Южной Америки.

– Какая красивая открытка! – крикнул он на кухню.

– Да, я видела ее, – отозвалась Лена, – правда, здорово, когда он пишет?

И снова расхохоталась тем же странным смехом.

Алекс прошел на кухню, глядя ей в спину. Из них двоих она всегда была более красивой и открытой. Она могла заполучить любого, но выбрала именно Алекса – хотя уже в молодости у него была проседь в темных волосах и глубокие морщины на лице. По какой‑то причине это подействовало на него скорее негативно: не он выбирал, а его. Время от времени он ужасно ревновал, когда другие мужчины приближались к ней слишком близко или когда не совсем справлялся с той или иной ситуацией. Ревность стала проблемой для них обоих и позором для него. Что же в нем не так, что он не доверяет Лене, подарившей ему прекрасный дом и двоих замечательных детей?

С годами он обрел уверенность. Отчасти из‑за работы: профессия развила в нем интуицию, помогавшую справиться с собственными демонами, морочившими его фантазиями о том, как жена пытается наставить ему рога.

Интуиция также способствовала проницательности. Он теперь знал, когда все в порядке, а когда нет. На этот раз что‑то было не то.

Это ощущение начало подкрадываться уже несколько недель назад. Она по‑другому разговаривала, жестикулировала не так, как раньше. Громко и долго рассуждала о вещах, чуждых и ему и ей. О местах, которые она мечтала бы посетить, и о людях, с которыми хотела бы возобновить отношения. И этот ее смех, превратившийся из искреннего и естественного в натужный и ненатуральный.

Смотря на нее со спины, он даже решил, что и держится она теперь по‑другому. Как‑то скованно. И когда он прикоснулся к ней, она вздрогнула, засмеялась своим новым смехом и выскользнула. Иногда звонил ее мобильный, и она уходила в другую комнату, чтобы ответить на звонок.

– Тебе помочь? – спросил он, обращаясь к ее спине.

– Можешь открыть вино, – предложила она, стараясь, чтобы ответ прозвучал весело и непринужденно.

Стараясь.  Именно. Она старалась быть собой, словно играла странную, неизвестно кем предложенную роль в театре. У Алекса заныло внутри, его наполнил страх и пробудил к жизни демонов.

«Мы должны поговорить об этом, – думал он. – Почему мы этого не делаем?»

– Как прошел день на работе? – спросила она после нескольких секунд молчания.

– Да ничего, – медленно проговорил Алекс. – Все в порядке. Дел много.

Обычно она подхватывала нить разговора и задавала дальнейшие вопросы. Но не теперь. Теперь она спрашивала исключительно о вещах, которые совершенно очевидно ее не интересовали.

– А у тебя? – задал вопрос Алекс.