|
Все уже привыкли к манерам Шателара, который тоже входил на кухню, наливал себе кофе, брал рому со стойки. После этого, думая, вероятно, что хозяин, бывший на самом-то деле большим хитрецом, ничего не замечает, он разглядывал свои ладони и, как будто размышляя, бормотал что-то вроде: - Пожалуй, пойду-ка я умоюсь... Дело в том, что умывальник был наверху, в конце коридора, куда открывались двери трех комнат. Утром комнаты были открыты, и в них хозяйничала Мари, которая, сняв сабо, ходила в шерстяных чулках и подметала полы, застилала постели, наполняла кувшины водой. - Как дела? - бросал он ей. - Не закончили еще? Получалось, что Мари держала себя с ним так же, как он с Одиль, то есть она чаще всего не давала себе труда отвечать. Она смотрела на него, и ее вид, казалось, говорил: "Этому-то что еще здесь надо?" Или же, если он надолго застревал в дверях, она решительно спрашивала: - Чего вы хотите? - Ничего... Просто смотрю на вас... Никак не могу понять, почему вы не хотите переехать в Шербур, где, меньше работая, вы заработаете больше. На ней было черное платье, белый фартук, маленький белый воротничок вокруг шеи. Волосы привычно растрепаны, как у Одиль, - это у них семейное! - Это все? - Послушайте, малышка... - Я вам не малышка... Осторожно!.. Мне нужно вытрясти половик... Она поступала так нарочно, и этого было достаточно, чтобы привести Шателара в плохое настроение. Он направлялся в туалет. Когда он оттуда выходил, она не упускала случая заметить ему без особой вежливости: - Может, вы попробуете хоть сегодня закрыть за собой дверь? И тогда он, проходя, иногда показывал ей язык, потому что в свои 35 лет он так и не привык ощущать себя взрослым. Он становился им только на борту "Жанны", где начинал всех гонять плотников, работавших на палубе и в трюме, механиков, перебиравших мотор и устанавливавших новый кабестан. Он любил командовать людьми. И еще любил, сбросив свою куртку и не жалея шелковой рубашки, хватать что попадется под руку-кусок железа, дерева, какой-нибудь инструмент, чтобы показать окружающим свое умение все делать. - Когда я ходил на "Иисус-Марии"... - ворчал Шателар. Поскольку он приезжал только в одиннадцать - половине двенадцатого, его всегда удивляло, что другие прекращают работу в полдень, и он осыпал их бранью. Позднее это превратилось в ежедневную перебранку С Доршеном, которого он называл Учителем. Между тем именно Шателар привез его из Шербура, чтобы тот командовал "Жанной", и Доршен делал все Возможное для ускорения работ. То, что он выглядел скорее как нормандский учитель, а не капитан, не было его недостатком. Конечно, не его вина и в том, что он, носил очки, а рабочая одежда придавала ему скромный и вполне приличный вид. Он был тучен, розов, с большими выпученными глазами и добродушной улыбкой, был вежлив с каждым, и казалось, что он чуть ли не извиняется, обращаясь к кому бы то ни было или входя в кафе. - Извините, мсье Шателар, вы вчера говорили, что... - Да меня не касается, что я говорил вчера! Я сегодня вижу, что кабестан еще не установлен и что... Чуть позднее они вместе шли в "Морское кафе", где всегда в этот час рыбаки пили свой аперитив. |
