– «Почему нет? Здесь же всё – 3 го, кроме меня самой.»

_____

Часа 4, пятый. Кажется, опять сплю. – Робкий голос: – М<арина> И<вановна>, у Вас такие приятные волосы – легкие! – Да? – Пауза – и – смех! – Но какой! – Ради Бога, тише! Алю разбудите! – Что Вы так смеетесь? – «Я дурак!» – «Нет, Вы чудесный человек! Но – всё таки?» – «Не могу сказать, М<арина> И<вановна>, слишком глупо!» – Я, невинно: – «Я знаю, Вам, наверное, хочется есть и Вы стесняетесь. Ради Бога – вот спички – там на столе хлеб, соль на полу у печки, – есть картофель.» И – уже увлекаясь: – «Ради Бога!» Он, серьезно: – «Это не то». Я, молниеносно: – «А! Тогда знаю! Только это безнадежно, – у нас всё замерзло. Вам придется прогуляться, – я не виновата, – советская Москва, дружочек!»

Он: – «Мне идти?» Я: – «Если Вам нужно». Он: – «Мне не нужно, м<ожет> б<ыть> Вам нужно?» Я, оскорбленно: – «Мне никогда не нужно.» Он: – «Что?» Я: – «Мне ничего не нужно – ни от кого – никогда.» – Пауза. – Он: «М<арина> И<вановна>, Вы меня простите, но я не совсем понял.» – «Я совсем не поняла.» – «Вы это о чем?» – «Я о том, что Вам что то нужно – ну что́ то , ну, в одно местечко пойти – и что Вы не знаете, где это – и смеетесь.»

Он, серьезно: – «Нет, М<арина> И<вановна>, мне этого не нужно, я не потому смеялся.» – «А почему?» – «Сказать?» – Немедленно! «Ну, словом (опять хохот) – я дурак, но мне вдруг ужжжасно захотелось погладить Вас по голове». Я, серьезно: «Это совсем не глупо, это очень естественно, гладьте, пожалуйста!»

Ланн! – Если бы медведь гладил стрекозу, – не было бы нежнее. – Лежу, не двигаясь.

Гладит долго. Наконец – я: «А теперь против шерсти – снизу вверх, – нет, с затылка, – обожаю!» – Так? – Нет, немножко ниже – так – чудесно! – Говорим почти громко. – Он гладит, я говорю ему о своем делении мира на два класса: брюха – и духа.

Говорю долго, ибо гладит – долго.

_____

Часов пять, шестой.

Я: – «Б<орис>, Вы наверное замерзли, – если хотите – сядьте ко мне.» – Вам будет неудобно. – Нет, нет, мне жалко Вас, садитесь. Только сначала возьмите себе картошки. – М<арина> И<вановна>, я совсем не хочу есть. – Тогда идите. – М<арина> И<вановна>, мне очень хочется сесть рядом с Вами, Вы такая славная, хорошая, но я боюсь, что я Вас стесню. – Ничуть.

Садится на краюшек. Я – ГАЛАНТНО – отодвигаюсь, врастаю в стену. – Молчание. –

– «М<арина> И<вановна>, у Вас такие ясные глаза – как хрусталь – и такие веселые! Мне очень нравится Ваша внешность».

Я, ребячливо: – «А теперь пойте мне колыбельную песню» – и – заглатывая уголек: – «Знаете, какую? – Вечер был – сверкали звезды – на дворе мороз трещал… Знаете? – Из детской хрестоматии…» (О Ланн, Ланн!)

– Я не знаю. – Ну другую, – ну хоть Интернационал – только с другими словами – или – знаете, Б<орис>, поцелуйте меня в глаз! – В этот! – Тянусь.