Ах, если бы та армия была: командный состав – Сережа, нижние чины Борис!

Недавно он был – на парт<ийной> конф<еренции> – в селе Тушине (самозванческом.)

– Там, Маринушка, и земля такая – громкая!

– Некультурен. – Недавно при мне Игумнова, игравшего Шопена, спросил: – Это Вы свое играли? (На деревенское г – х)

И тот, сначала уязвленный: «У меня своего, вообще, нет, – Бог миловал!» – и, всмотревшись: – «Эх Вы, богатырь!» <…>

_____

Мне сегодня очень весело: от Егорушки  – Вашего письма – и оттого что Б<орис> придет.

Аля его нежнейшим образом любит, – как серафим медведя  например. Серафим крылат, но медведь сильнее.

Так она никого из моих друзей не любила. – Не ревнует (Вас ревновала бешено!) – встречает, ликуя: – Борюшка! Из этого заключая, что я его не слишком, а он меня очень – любит.

(Не окончено.

Не отправлено.)

Марина Цветаева – Евгению Ланну

          Москва, 9 русск<ого> февр<аля> 1921 г. <22 февраля>        

<…> Ланн, я могу жить без вас! – Ланн, я чудесно – чудодейственно! – живу без Вас.

Знаете слово обо мне моего Бориса:

– «Марина, Вы ведь создаете героев!» – (без пафоса, между прочим, как вещь, самое собой разумеющуюся.)

На бумаге или между двух рук моих – мне всё равно – я живу, окруженная теми, кем должна быть.

Так, Ланн, Вы никогда не возьмете себя обратно.

_____

Видимся с Б<орисом> каждый день. Крутой вопрос: – «М<арина>! Мы гибнем. Должен ли я уходить из партии?»

– Вы, если я не ошибаюсь, вступили в нее, когда белые были в трех верстах от Воронежа?

– Да.

– П<отому> ч<то> все рвали партийные билеты?

– Да.

– Вы верите?

– Ни во что, кроме нашей гибели. – М<арина>! Скажите слово, и я завтра же выезжаю в Т<амбов>скую губ<ернию>. Но – мы гибнем, Марина!

– «Борис, я люблю, чтобы деревья росли прямо. – Растите в небо. Оно одно: для красных и для белых».

_____

Ланн, судите меня.

Но Ланн, говорю Вам, как перед Сережей, – я НЕ МОГЛА иначе. – Не мое дело подвигать солдата на измену – в ЧАС ГИБЕЛИ.

_____

Пишу Егорушку. В нем сущность Б<ориса>: НЕВИННОСТЬ БОГАТЫРСТВА. – Борение с темной кровью. Там у меня волки, змеи, вещие птицы, пещеры, облака, стада, – весь ХАОС довременной Руси! Дай мне Бог дописать эту вещь, – она меня душит!

_____

Мне хорошо с Б<орисом>. Он ласков, как старший и как младший. – И мне с ним ДОСТОЙНО. Мы с ним мало смеемся, это меня умиляет. – «Б<орис>, Вы не понимаете шуток!» – Я не хочу их понимать! – Скоро он приведет мне одного своего товарища – очень русского и очень высокого ростом. Приведет на явную любовь, знаем это оба и молчим. – Этот меня не обокрадет ни на щепотку радости! –

Аля его обожает: ей по сравнению с ним – тысячелетие. Если бы Вы видали их вместе! Благостный и усталый наклон ее головы и потерянный взгляд – и его малиновую кровь – рядом!

Да, еще одно слово ко мне Бориса:

– Я не хочу, чтобы Сергей – там – слишком нас проклинал! (Говорил о необходимости устроить мою внешнюю жизнь.