-  Можно по-немецки, - сказал я по-немецки.

    -  О, это очень любезно с вашей стороны, - обрадовался он. - Я хотел срочно увидеться сегодня с герром доктором, но дверь мне не открыли.

    -  Родители в Испании, - сказал я.

    -  О, мой бог! - воскликнул он. - Неужели на этом… - и он сказал какое-то длинное слово, которого я не понял. - В Барселоне? - уточнил он, видя мое недоумение.

    -  Вы совершенно правы, в Барселоне. Герр?..

    Мой вопрос он проигнорировал, сильно задумавшись. Я ещё никогда не видел, чтобы человек мог так сморщить лоб.

    -  Герр доктор, - я решил, что с «доктором» уж точно не промажу, в Германии все доктора. - Простите меня великодушно, но я страшно тороплюсь. Могу я для вас что-то сделать?

    Только бисстро! - добавил я про себя по-русски.

    -  Да-да-да… - он всё ещё был задумчив. - Если я прилечу туда завтра… Не будете ли так любезны на всякий случай сохранить моё письмо для вашего отца? На случай, если мы с ним разминёмся?

    -  Конечно, с радостью, - сказал я.

    Он вручил мне небольшой конверт из какой-то очень плотной тёмно-зелёной бумаги, уже основательно потёртый на сгибах.

    -  Мне хотелось бы, чтобы Николас ознакомился с содержанием письма сразу, как только вернётся, - старик очень близко придвинулся ко мне. На какой-то миг мне показалось, что глаза у него с вертикальными зрачками - как у кошки. Пахло от него странно и знакомо, но я не мог вспомнить этот запах. Потом он выпрямился, приложил палец к каскетке и улыбнулся - приблизительно как Кристина Ричи в «Семейке Аддамсов». - Тем не менее я постараюсь как можно скорее встретиться с ним лично, так что не будем терять времени… - он повернулся и зашагал к поджидавшему его такси.

    А я побежал ловить машину - в досаде, что это я, оказывается, задерживал его, а не совсем наоборот - и уже понимая, что можно не торопиться, потому что я всё равно безнадёжно опоздал.

    Машина не ловилась, а потом подошла маршрутка, и я поехал на маршрутке.

    В общем, получилось так, что к дому я подошёл почти одновременно с президиумом «Клуба Z» - они неслись мне навстречу, размахивая запасным тортиком. Оказывается, я их пригласил к себе! Оказывается, мы будем пить чай! Интересно, в каком беспамятстве, в каком умопомешательстве, в какой чёрной коме я находился, когда сделал это?..

    Я так и не смог сообразить, как отмазаться от этого полдника с чаем, а поэтому организм сработал штатно: он вежливо распахнул дверь подъезда и кивком пригласил дам следовать внутрь. Инстинкт самосохранения у меня, вероятно, так и пребывал в чёрной коме, иначе я устремился бы в мировое пространство лестничных маршей с равномерным и весьма существенным ускорением. Вместо этого пришлось подниматься наверх плотной хихикающей группой, но - наконец! наконец-то! - я, производя побольше брякающих звуков, стал отпирать новенькие замки, к которым ещё не привык. Пришлось поменять старые на эти, которые нельзя было открыть изнутри без ключа.

    М-маленький поганец…

    А ведь я так и не придумал, какими словами буду извиняться перед Поппи Меринс (то есть на самом-то деле Леночкой) за то, что продержал её под замком лишних три часа.

    Вот.

    Я отпер последний замок, и тут дверь как бы взорвалась. Меня отбросило, девчонок расшвыряло, и на площадку вылетела обмотанная портьерой, зарёванная и в метёлку растрёпанная Леночка! Она набросилась на меня, молотя кулаками, завывая-рыдая, но при этом чётко произнося слова, которых няни-сиделицы-с-маленькими-детьми попросту не должны знать.