|
Мы когда к штурму готовились, он меня в первую десятку поставил. Я ему кричу – ни фига ты начальник, блин! Мы с Ником и Очками всю эту движуху замутили, а ты меня простым бойцом ставишь. Не по честнаку, понял? Поставь хотя бы десятником. А он посмотрел на меня и в таком роде сказал, что справедливость – это круче честности. И вообще, главное в жизни – чтобы все было по справедливости. А когда салага без опыта командует взрослыми мужиками, у которых семьи, то никакой справедливости тут нет. Короче, развел он меня, блин – высший класс. Умеет. И я не в обиде, потому что понимаю, что так-то, чисто по жизни, он прав со всех сторон. В общем, дождались мы ночи и пошли. Впереди разведка идет, семь человек. Квартал пройдут и знак подают – всё чисто, можно двигаться. Тогда мы перебежками, перебежками – и опять затихаримся. Так до Профсоюзной и добрались. Кругом темнота такая, что ног не видно. Один раз совсем близко, по Баумана, патруль прошел. Три человека, идут, анеки травят, ржут. А нас тут сидит такая бригада, что за минуту не оббежишь – и все стремаются, блин, потому что если кипиш начнется, то всё, капец всему. Посидели мы с полчаса где-то, и опять перебежками, перебежками – до точки добрались. Залегли, натурально, как в кино про немцев. Потом Колян троих выдергивает – меня и еще двух пацанов, ну, молодых в смысле, – и говорит: валите на церковь – она там справа стояла – и секите во все зенки, когда над Казанкой ракета взлетит сигнальная. А церковь давно пустая, даже не пахнет в ней уже. Обычно-то там запах такой, как в магазине, где всякие индийские приблуды продают, ну, там, сувениры, звенелки. А тут даже такого запаха не осталось. Просто дом – и всё. Один из пацанов, который с нами был, сказал, что Монах в этой церкви хотел обряды всякие проводить, но чего-то ему тут не понравилось, и он теперь рулит в большом таком соборе, который возле геофака. Короче, поднялись мы наверх, туда, где колокола должны висеть. Сами-то они попадали, один, большой такой, раскололся даже. В общем, долго сидели, я даже замерз, но это хорошо, потому что спать охота, а когда холодно, то фиг уснешь. Ночь, блин, густая стоит. В Кремле костры горят и возле Цирка, и еще дальше, где стадион. Я тогда подумал, что людей в Казани вообще много осталось, и что мы для них для всех стараемся, потому что Аслан реально всех вместе достал и каждого конкретно, по отдельности. Пока я думал и представлял, какие мы все будем герои крутые, и как Энка меня заценит наконец, что я классный пацан, ракета и взлетела. Зеленая, двойная, нифига не красивая, на Новый год у нас фейерверки намного круче. Я через перила свесился – чуть не навернулся – и ору шепотом Коляну, мол, атас, погнали наши городских, заводи мотор, пора щипать гусей. Он мне так конкретно говорит – понял тебя, Хал, спускайтесь. И произносит речь. Я бы такого никогда не смог задвинуть. Колян сказал: «Лучше умереть стоя, чем сосать сидя!» И мы пошли, блин, умирать. Вернее, побежали. Сначала молча, а когда до памятника Мусе Джалилю добежали, все как заорут – кто матом, кто «Ура!», а кто просто «А-а-а-а!» от страха. Эти, «кремлевские», в траншеях своих переполошились, стрелять начали. Мы сразу залегли и тоже огонь открыли. Я тогда подумал, что если бы мы продолжили бежать и кричать, то смогли бы, наверное, добраться до этих долбанных траншей и захватить их, но людей бы с нашей стороны много погибло, а потом нас бы со стен всех положили. А так ползаем мы в темноте по кустам с места на место, пуляем в сторону «кремлевских», они в ответ по нам долбят. Пулеметы у них, патронов много. Всё, короче, по плану идет, как доктор прописал. Тут еще Бабаев отряд подтянулся с другой стороны, там крутая перестрелка была, и даже гранаты кидали. Аслан не слабо пересрал от такой войнушки, подкрепление выслал – и в траншеи, и на стены. |
