– Веришь – сам не знаю! – Друг пощипал себя за переносицу и несколько раз моргнул. – Мерещится что-то такое…

– Какое? Смелее, мы тут все свои, – подбодрила я.

– Это ты тут вся своя, – громким шепотом поправила Ирка из-за холодильника. – Меня здесь вообще нет.

– Даже не знаю, как это объяснить. – Лазарчук вздохнул и, занятно смущаясь и отводя глаза, наконец начал рассказывать: – Тут вроде самоубийство, но очень странное. Такое, знаешь… Нарочно не придумаешь. Как в дурацком детективе, сочиненном дамочкой со слишком богатой фантазией.

Он посмотрел прямо на меня, и я обиделась:

– Но-но! Это что за намеки? Я к внезапной смерти Золотухина никакого отношения не имею!

– А что не так с его самоубийством? – спросила из-за холодильника та, кого с нами как бы нет. – Траванулся дядя ядом, с кем не бывает? Это же классика!

– Вот Сократ, например… – подсказала я.

– Я не знаю про Сократа, – с чувством возразил Лазарчук, – с его смертью пусть историки разбираются. А вот Золотухин отравился затейливо, до такого, небось, и Сократ не додумался бы. Он раздавил свой ядовитый зуб!

В кухне повисла тишина, которую дерзко нарушил засвистевший чайник. Я молча протянула руку и выключила газ.

– Какой-такой ядовитый зуб? – Ирка высунулась из-за холодильника половинкой вытянувшейся от изумления физиономии. – Как у змеи, что ли? Откуда такое чудо?

– Ты серьезно? – Я уставилась на Лазарчука, подозревая, что он меня разыгрывает. – Ядовитый зуб был у Лето Атрейдиса в «Дюне», но это же чистая фантастика, хоть и классическая. Ну, еще в шпионских романах верные и неподкупные агенты, попав в плен, таким образом навеки уходят от допроса с пристрастием…

– Вот, видишь, тебе тоже на ум приходят примеры из беллетристики, – кивнул полковник.

– А еще, по слухам, нацистский преступник Герман Геринг избежал виселицы, раскусив крошечную ампулу с ядом, спратанную то ли в дупле зуба, то ли под коронкой, – припомнила я. – То есть, видимо, такое возможно. Но зачем это могло понадобиться нашему Золотухину?! Он вроде бы не преступник и не шпион…

– Он просто ненормальный, – уверенно диагностировала Та, Кто Сидит За Холодильником.

– Не просто ненормальный! – Лазарчук поднял палец. – А параноик.

– Что, псих со справкой? – Я поежилась.

Поздно, конечно, переживать по этому поводу, но не очень приятно, что в нашем доме жил неадекватный товарищ.

– Нет, справки у него не было, а вот фобия имелась. – Лазарчук оживился, повеселел. Видимо, эта информация тайны следствия не составляла. – Лет пятнадцать назад у вашего Золотухина был компаньон, Василий Котовский…

– Котовский, Котовский, – забормотала я, припоминая. – Ассоциируется у меня эта звучная фамилия с каким-то криминалом, но с чем конкретно – запамятовала.

– А я тебе скажу, почему она у тебя с криминалом ассоциируется. Котовского этого в девяносто втором бандиты похитили и страшно пытали, выбивая из него денежки.

– Точно! – Я кивнула. – Я тогда в телевизионной службе новостей работала и снимала сюжет об этой жуткой истории. У бедолаги Котовского, помнится, вытрясли все из его банковских закромов, а потом все равно убили, да? Руки-ноги к пыточному креслу привязали, а на голову натянули полиэтиленовый пакет… Боже мой!

– Паке-е-ет?! – Ирка выскочила из укрытия за холодильником и встала посреди кухни – руки в боки, ножка нервно притопывает.