– Про Золотухина и Косоногова, кажется, тоже, – съязвила я. – Смотри: Золотухин разгрыз капсулу с ядом, когда скандалил с неверной женой. Информацию он получил в одном из писем, отправленных Косоноговым, а накопал этот компромат Дорохов. Золотухин мертв, Косоногов мертв, так жив ли Дорохов?

– Вот это свое дедуктивное рассуждение подробнее объясни, пожалуйста. – Полковник сделался серьезен.

Ирка, внимательно прислушивающаяся к разговору, в знак одобрения показала мне большой палец, а потом перевернула его вниз – мол, добивай уже.

И я добила:

– Мы думаем, что Дорохов запланировал массовую рассылку собранного им компромата в случае его внезапной смерти. А на кнопку «Отправить» нажал Косоногов, когда узнал, что его друг-сыщик мертв. Сигнал о гибели Дорохова могло послать миниатюрное устройство, вшитое ему под кожу: Моржик рассказывал, что есть такие. Вы хорошо осмотрели мужика из пруда, у него нет подобной отметины?

– Вроде вздутия от укола или укуса комара? – вырвав у меня смартфон, подсказала Ирка.

– Привет, Ирина Иннокентьевна, и ты там?

– Считай, что меня тут нет! – Подруга хорошо помнила первоначальную договоренность.

– Думаете, мы сами со всем этим не разберемся? – Кажется, полковник тянул время, не желая отвечать на неудобные вопросы. – Не доверяете родной полиции?

– Знаешь, как говорят? Доверяй, но проверяй! Это не мои слова – народные, – ответила Ирка.

– Не будем о фольклоре. – Я вернула себе трубку. Дискуссий о великом русском слове на сегодня было достаточно. – Скажи по существу: труп из озера – это Дорохов?

– Да.

– Отлично! То есть, гм… Царство небесное Евгению Ильичу… А что насчет сигналки на его теле?

– Посмотрим.

– Бросил трубку, – сообщила я Ирке и спрятала смартфон в сумку. – Но я попозже перезвоню и еще раз спрошу про сигналку.

Однако перезванивать не понадобилось. Примерно через час, когда подруга уже завезла меня домой и отправилась к себе, пришла короткая эсэмэска от нашего общего друга-полковника: «Есть. На правом плече».

Глава восьмая

И снова меня разбудили голоса во дворе.

Одновременно со сном меня покинули сожаления по поводу возможного ухода Герасима. Да кому нужен такой шумный беспокойный дворник?! Найти бы уже, в самом деле, какого-нибудь кроткого немого…

А утро было прекрасное, в такое грех не поспать подольше. Кажется, впервые за лето температура воздуха упала до двадцати двух градусов, дул приятный легкий ветерок, неся горьковато-пряный аромат подступающей осени.

Я выбралась из постели и подошла к окну с намерением, как минимум, выразительно погрозить болтунам во дворе кулаком – может, дошло бы, что за негуманную побудку в семь утра можно и санкции от недовольных жильцов схлопотать.

Но оказалось, что тишину нарушает не дворник, а управдомша. Это я спросонья не разобрала голоса, хотя они были мне знакомы.

Под будущим украшением двора – как бы деревом, пока что больше похожим на гротескный подсолнух, – ругались Маринка Лосева и экс-теща Косоногова.

Маринка, одетая по-домашнему – в обтягивающие шорты-велосипедки и маечку, – зябко куталась в просторную шаль и демонстративно врастала в землю. Наседающая на нее собеседница, низкорослая, толстая и вся в черном, пыталась сдвинуть управдомшу с места.

На взгляд сверху пара сильно походила на тореодора и быка. Особенно хорошо в эту воображаемую картину вписывалась Маринкина красная шаль.

– Вы обалдели – так орать?! – высунувшись из окна, сердитым шепотом вопросила я, поскольку моего грозящего кулака возбужденные дамы попросту не заметили.