– Ты вправду думаешь, что Люцифер вернулся? – спросила Шайлер.

Несколько долгих мгновений Лоуренс молчал. Его сигара разгорелась; столбик пепла на ее конце делался все длиннее и длиннее, пока, в конце концов, не упал, опалив обюссонский ковер и оставив небольшую дырочку.

– А, черт! – ругнулся Лоуренс. – Корделия никогда мне этого не простит. Она не разрешала мне курить в доме.

– Дедушка, ты не ответил на мой вопрос, – резко произнесла Шайлер.

– Возможно, на него не нужно отвечать, – нервно произнес Оливер.

От этих разговоров про Серебряную кровь и Люцифера его начинало мутить. Возможно, не стоило ему пить столько горячего шоколада или съедать пятую булочку.

– Только самый могущественный из Серебряной крови мог произвести обширные разрушения в таком защищенном месте, – вымолвил, в конце концов, Лоуренс.

– Защищенном?

– Хранилище истории – одна из самых надежных наших цитаделей. Она окружена заклинаниями, защищающими от вторжения, не пропускающими мерзость. И то, что эти заклинания не сработали, – зловещий сигнал для всех нас.

– Что ты собираешься делать? – спросила Шайлер.

– Единственное, что я могу сделать, – призвать к открытому голосованию. Пора выбрать другого Региса вместо Михаила.

ГЛАВА 39

Они спорили о ней. Сквозь туман, порожденный морфием, Блисс слышала, как отец и Чарльз Форс спорят о ней за дверью больничной палаты. Что случилось?

Блисс смутно помнила черный с фиолетовым отливом огонь, от которого всю библиотеку затянуло густым, непроглядным дымом, и она знала, что с ней произошло нечто плохое. У нее была перевязана шея. Ее укусили? Серебряная кровь? От этой мысли ее лоб покрылся испариной. Если на нее напала мерзость, почему она еще жива?

Блисс попыталась поднести руки к шее, потрогать рану, но те не подчинялись. Девушка запаниковала, но потом сообразила, что руки у нее привязаны к столбикам кровати. Почему?

Палата была роскошной, словно гостиничный номер люкс, с современной белой пластиковой мебелью; эта мебель была хорошо знакома Блисс. Она находилась в клинике доктора Пат, больнице для Голубой крови. Девушка изо всех сил напрягла сверхчувствительный слух и сосредоточилась на том, о чем шепотом спорили в коридоре отец и Чарльз Форс.

– Она не была извращена, Чарльз, ты знаешь признаки не хуже моего, ты видел ее шею! Для этого прошло недостаточно времени, – произнес ее отец.

– Я все понимаю, Форсайт, действительно понимаю, но ты же знаешь, как это выглядит. Я не могу допустить, чтобы Лоуренс из-за этого взял меня за глотку. Ей придется пройти проверку, так же как и всем, кто там присутствовал во время произошедшего.

– Она – жертва! Это возмутительно! Я тебе не позволю!

– У тебя нет выбора, – произнес Чарльз тоном, не допускающим возражений. – Я понимаю, насколько это тебя беспокоит, но, как сказал ты сам, она, похоже, в безопасности.

Последовало длительное молчание. Потом двое мужчин вернулись в палату Блисс.

Девушка тут же закрыла глаза и притворилась спящей.

Она почувствовала, как отец положил руку ей на лоб и прошептал короткую молитву на языке, которого она не понимала.

– Привет, – произнесла она, открывая глаза.

Ее мачеха и Джордан вошли в палату и остановились в изножье ее кровати. На Боби Энн был очередной чудовищный наряд: кашемировый свитер с вышитой на груди надписью «Версаче».