Клавдий, тем временем, продолжал:

— Поэтому, как я уже и говорил, этот бой я посвящаю простолюдинам! Я знаю, что сейчас так говорить уже не принято… однако думать-то об этом нам никто не запретит. Поднимите же бокалы за то, чтобы простолюдины были кроткими, как девушка этого Стерлинга, или битыми… как он сам через несколько минут!

Овации вышли весьма сдержанными. Видимо, вопрос консервативности и классовой пропасти среди аристократов стоял так же остро, как и в любом другом обществе. Кто-то, вроде Люка Гресса, яростно хлопал в ладоши, соглашаясь с Клавдием, и вздевал бокалы; другие же, вроде Роберта, лишь презрительно кривились и отводили взгляд от моего оппонента.

Меня же, его речь… честно говоря, просто забавляла. Когда ты на протяжении веков смотришь за тем, как аристократы становятся нищими похуже простолюдинов, и как простолюдины внезапно превращаются в аристократов, только для того, чтобы всё опять повторились через каких-нибудь сто лет, то вся эта лабуда перестаёт задевать.

Я бывал на обоих ролях. Обе мне были безразличны.

Куда сильнее меня волновало кое-что другое. Если я уже пробовал с аристократами силу, а затем унижение, и это не сработало… Что же — возможно, нужно встряхнуть их немного сильнее.

Кажется, Клавдий идеальный кандидат, чтобы узнать, будет ли работать такое средство превознесения над остальными, как банальная жестокость.

Он продолжал что-то говорить.

Я выбил ему зубы.

Всё произошло за мгновение.

Один быстрый скачок; Клавдий даже не успевает поднять меч, и рукоятка моего клинка вмазывает ему прямо по челюсти.

Три зуба упали на пол со звуком брошенных на игральный стол костей. Я отскочил.

Парень схватился за челюсть, и гневно взвыв, направил на меня меч.

Начинается самое интересное.

Руна в мече ярко засияла, и клинок Гресса направился в мою сторону, целя куда-то в бок.

Я хмыкнул. Да, я раньше любил начинать с этого удара.

Блок.

Сила давления меча с руной несколько сильнее, чем то, что мог бы мне показать Клавдий без неё, поэтому не могу сказать, что сдерживать напор было совсем просто. Однако и особых сложностей это не вызывало; всё же я, по сути, дрался с более слабой версией самого себя.

Если я правильно всё помню, то…

Контринтуитивно, но я перекатился вперёд. Меч за моей спиной рассёк воздух.

А затем Клавдий заорал как резаный.

Хотя… почему как?

Даже не оборачиваясь, я рубанул клинком назад; на белой рубашке Клавдия расцвело красное пятно.

Он механически развернулся, и руна снова потащила парня в бой; на этот раз меч пытался пробить меня колющими, отчего я просто отскакивал.

Удар. Удар.

Тщетно.

Перехватив лезвие меча Клавдия после очередного удара, я отвёл его чуть в сторону — и снова рубанул по спине.

На глаза парня навернулись слёзы. Зарычав, он продолжил свою атаку, от которой мне было довольно легко увернуться.

По сути, вся схватка заключалась в том, что я просто вспоминал, что бы сделал в той или иной ситуации, и делал ровно наоборот.

Порезы алыми штрихами красовались на спине Клавдия.

Мне это надоело.

— А-а-а–а! — заверещал парень, глядя на торчащий из его левой кисти кончик моего меча. Я максимально сократил с ним дистанцию, и теперь наблюдал за тем, как в его глазах бегает недопонимание.

— Удивлён, что ни разу даже не задел меня, да?

Он лишь недоумевающе моргал сквозь слёзы, бросая взгляд то на меня, то на своего отца. 0Люк Гресс же… смотрел на происходящее так, как незадачливый студент смотрит на приказ о своём отчислении.