— Ну, когда же? Как же долго все это тянется…

Едва Шумилов опустился в кресло, как из-за белой двери появился благообразный молодой человек в белом халате, с зализанным пробором, очевидно, ассистент доктора. Он тихим голосом заверил страдалицу, что доктор примет ее при первой же возможности, и тут же передвинулся к Шумилову.

— Здравствуйте. На что жалуетесь, господин… э… — спросил он таким же вкрадчивым голосом.

— До жалоб дело пока не дошло. Мне угодно, — ответил Шумилов холодно, не понижая голоса, — безотлагательно переговорить с господином Фогелем по делу, не терпящему промедления. Речь идет о соблюдении господином Фогелем закона. — Он замялся, потому что убедился, что сказанного оказалось достаточно, с ассистента моментально слетела напускная важность. Молодой человек пулей влетел в белые двери, из-за которых только что вышел. Не прошло и полминуты, как он так же стремительно вернулся и пригласил Шумилова пройти в смежную комнату.

Доктор показался из смежной комнаты почти сразу же, даже не дав Шумилову оглядеться. Это был типичный немец — аккуратный, подтянутый, в отутюженном крахмальном халате без единой морщинки. Глаза смотрели настороженно.

— Чем могу служить, господин агент?

Алексей Иванович уже многократно убеждался, что редкий человек не испытает внутреннего трепета при намеке на какие-то его потаенные грешки и нарушения, особенно если намеки эти сделаны лицом «при исполнении». Было совершенно очевидно, что ассистент принял Шумилова за агента сыскной полиции и именно так отрекомендовал визитера патрону. В том, что ассистент не разобрался толком, кто же именно был перед ним, была только его собственная вина. У Шумилова были свидетели, которые всегда смогут подтвердить, что он не называл себя полицейским и не заявлял о своей принадлежности к сыскной полиции. В этом отношении совесть его была чиста, никто бы не смог доказать, что он нарушил закон, который строжайше запрещал «называться не принадлежащими именами и званиями». Но вот использовать ошибку ассистента в своих интересах можно было и даже нужно.

— Позвольте отрекомендоваться: моя фамилия Шумилов. Я прибыл к вам с особым поручением.

— Да, чем могу?.. С удовольствием, — залепетал доктор.

— Представьтесь, пожалуйста.

— Да-да, конечно, что ж это я… Конрад Карлович Фогель.

— Дело у меня весьма щепетильное: по поводу ваших сделок с золотом. Сразу хочу предостеречь от запирательства: мы полностью владеем ситуацией, знаем, когда, от кого и на чем прибыло к вам разыскиваемое лицо. Также нам известна сущность сделанного вам предложения. Так что запирательство бессмысленно. Речь идет о вашем добром намерении помочь разобраться в серьезном деле, связанном с убийством ребенка, — самое забавное в этой ситуации заключалось в том, что Шумилов не солгал ни единым словом. При этом доктор Фогель явно слышал в словах Шумилова совсем не то, что тот говорил на самом деле.

— Господи, что вы говорите… Как же это меня угораздило, — доктор закрыл руками лицо. — Спрашивайте, я скажу все, что мне известно.

— Так вот, Конрад Карлович, нам стало известно, что две недели назад, а именно двадцать седьмого августа, вечером, к вам приехала молодая женщина и предложила купить у нее золотой лом — сплющенные серьги и часы. — Голос Шумилова звучал строго и официально. — Вы это подтверждаете?

— Да, действительно приезжала. И именно вечером. Это ее Березовский прислал. Борис — это сущий бес во плоти.