Второй настораживающий момент во всей этой истории — это бросающаяся в глаза противоречивость поступков дамочки, которые никак не стыкуются с её словами. У ростовщика на Гончарной она отказалась сдать часы под тем предлогом, что хочет заложить вещи непременно в паре, а у протезиста не только продала расплющенные сережки, но часы даже и не предложила. Что это могло означать, Алексей Иванович пока не знал, но чувствовал, что металась дамочка неспроста.

Поскольку от дома, где помещался кабинет Фогеля, до конторы Карабчевского на Малой Садовой было всего две минуты ходу, Шумилов решил зайти к присяжному поверенному, рассказать о событиях последних дней.

10

С Николаем Платоновичем Карабчевским Шумилов столкнулся в дверях конторы адвоката.

— Еще бы минута, и вы меня не застали, — проговорил Карабчевский. — Уже девятый час, пора на покой.

— У меня самая работа пошла, — усмехнулся Шумилов. — Но если вы, как мой работодатель, даете санкцию на отдых, то я немедля отправляюсь домой.

— Ну уж нет, голубчик, — засмеялся адвокат. — Теперь давайте рассказывайте!

Они вышли на улицу, неспешно пошли по тротуару.

Адвокат слушал Шумилова очень внимательно, лишь изредка комментируя особенно яркие моменты его рассказа. Когда Шумилов перешел к описанию своей драки с Дементием, Карабчевский зашелся долгим искренним смехом:

— Алексей Иванович, вы видели свой лоб? Да вы же просто пират!

В целом он был очень доволен услышанным.

— Знаете что, Алексей Иванович, — сказал Карабчевский, выслушав повествование Шумилова до конца, — мне кажется, вы потянули нужную ниточку. Очень бы хотелось, чтоб она не оборвалась. Постарайтесь отыскать эту женщину, приложите для этого все усилия, смело ссылайтесь на меня, если только это может помочь вам в розысках. Считайте, что я даю вам карт-бланш, я покрою все ваши нарушения закона, допущенные в интересах этого розыска.

— Это безнравственно, Николай Платонович, — едко заметил Шумилов. — Цель оправдывает средства, так, что ли? Мое правило: я не нарушаю закона.

— А вот мое правило, — так же едко парировал Карабчевский. — Я готов нарушить закон, если только это пойдет на пользу самому закону.

— Я думаю — это демагогия, закамуфлированный правовой нигилизм.

— Отчего же? Если бы это было действительно так, мы бы и поныне жили древнеримским правом. Для того чтобы создать новый, улучшенный закон, надлежит нарушить старый и убедиться, что нарушение пошло ему на пользу. Пока же давайте вернемся к делу.

— Наша неизвестная дама явно интересовалась местами возможного сбыта своих часов и расплющенных сережек. В этом отношении касса Мироновича также представляла для нее определенный интерес, — продолжил Шумилов. — После посещения дантиста она вполне могла направиться на Невский к Мироновичу.

— Ее поведение чем-то напоминает действия наводчицы. Я не удивлюсь, если окажется, что где-то неподалеку от этой дамы крутился ее друг, — задумчиво пробормотал Карабчевский. — Мне кажется, что самые важные ваши открытия можно свести к следующему: во-первых, полиция направила в район, прилегающий к месту преступления, агента, легендированного под точильщика ножей. Мне кажется, это свидетельствует об определенной неуверенности следствия в собственной версии, даже несмотря на арест Мироновича.