|
Точнее – тридцать девять. Я даже не смог рас-крыть рта. – А теперь поднимите головы и наберите воздух полной грудью. Мы подняли головы и набрали воздух полной грудью. – Уважайте себя. Результаты теста двадцатилетней давности я забыл напрочь и помню лишь фигуры ша-гающих по склону школьников и того китайского учителя. Спустя шесть-семь лет в такой же ясный приятный день я – выпускник старшей школы – шел с одноклассницей по тому же склону. Я был в нее влюблен. Что она думала обо мне, я не знаю. В любом случае, это было нашим первым свиданием. Мы вместе сходили в библиотеку и теперь возвращались. По пути зашли в кафе на склоне и выпили кофе. Там я рассказал ей исто-рию о китайской школе. Когда я закончил, она захихикала: – Поразительно! Я тоже сдавала тест в тот же день и в том же месте. – Да ну? – Правда! – Одноклассница налила сливки в тонкую чашку. – Только класс был другой. У нас такого монолога не было. Она взяла чайную ложечку и, как бы заглядывая в чашку, несколько раз помешала кофе. – У вас инспектором был китаец? Она покачала головой: – Не помню. Еще бы, я о таком даже не думала. – А на парте писала? – На парте? – Каракули. Она задумалась, прижавшись губами к краю чашки. – Слушай, не помню, давно это было. – И она слегка улыбнулась. – А помнишь, какие красивые были парты – они прямо сверкали? – спросил я. – Да, пожалуй, так оно и было, – вроде безучастно ответила она. – Как бы это сказать... По всему классу стоял запах тишины... Нет, правда, словно какая-то вуаль тонкая. И вот... – Я задумался, держа в руке ложку. – Сорок столов, все сверкают, доска тоже красивая такая, зеленая. Мы немного помолчали. – Не рисовала на парте? Или не вспомнишь? – Нет, не вспомню, – засмеялась она. – Конечно если вдуматься, я могла так сделать... Про-сто давно это было... Пожалуй, ее слова звучали разумнее моих: кто помнит, что мог написать на парте столько лет назад. Дело давнее, да и какая теперь разница. Проводив ее до дома, в автобусе я закрыл глаза и попытался представить себе одного ки-тайского мальчика. Который в понедельник утром обнаружил на своей парте чьи-то каракули. Молчание. 3 Старшая школа находилась в портовом городе, поэтому меня окружало довольно много китайцев. Китайцы – но от нас почти ничем не отличаются. При этом у нас с ними тоже нет ка-ких-либо общих ярко выраженных особенностей. Каждый сам по себе, они очень разные, и в этом смысле мы с ними абсолютно одинаковы. Я считаю, что индивидуальность каждого чело-века превосходит всякие категории и общие соображения. В моем классе тоже было несколько китайцев. Кто-то мог похвастать успехами, кто-то нет; были среди них жизнерадостные, но были и нелюдимы. Некоторые жили чуть ли не во дворцах, а некоторые ютились в однокомнатных квартирках. Люди все разные. Но ни с кем из них я осо-бенно близок не был. Характер такой – я редко схожусь с людьми, кто бы там ни был. И с япон-цами, и с китайцами, и со всеми остальными. С одним из тех китайцев я случайно встретился спустя десять лет, но об этом лучше рас-сказать позже. Действие переносится в Токио. * * * Вторым для меня по порядку китайцем – за исключением тех одноклассников из Подне-бесной, с которыми мне так и не удалось подружиться, – стала молчаливая студентка, с которой я познакомился на втором курсе, подрабатывая после занятий. Ей, как и мне, было девятнадцать, щупленькая, вполне могла считаться красавицей. Мы проработали вместе три недели. Она работала с большим желанием. Под ее влиянием я тоже старался не ударить в грязь лицом, но если смотреть в корень, мне казалось, что наши стили работы различались по качест-ву. |
