|
Мой принцип заключался в следующем: «Как минимум, если что-то делать, есть смысл де-лать это с огоньком». Тогда как ее энтузиазм был ближе к основам человеческого бытия. Толком объяснить я не могу, но в ее рвении ощущалась странная настойчивость, будто само рвение это с трудом, но поддерживает окружавшую ее повседневность. Поэтому даже темп работы у боль-шинства людей не совпадал с ее темпом, что очень их злило. Работать с ней без ссор мог один я. Но при этом и близкими наши отношения назвать было нельзя. Первый настоящий разго-вор случился у нас всего через неделю после начала работы. Ближе к концу того дня она впала на полчаса в панику. С ней такое случилось впервые. Началось все с небольшй оплошности, ко-торая разбухла у нее в голове и превратилась в непоправимый гигантский хаос. Все это время она стояла как остолбеневшая, не проронив ни единого слова. Будто в ночном море медленно тонул корабль. Я прекратил работу, усадил ее на стул, по одному расцепил сжатые пальцы и напоил ее ко-фе. Затем объяснил, что ничего плохого не произошло. Ошибка не смертельная, если переделать все с самого начала, много времени это не займет. Выпив кофе, она слегка успокоилась. – Извини. – Нет проблем. После этого мы немного поболтали. Она сама сказала, что китаянка. Мы работали в темном и тесном складе одного крошечного издательства. Простая и очень скучная работа. Я принимаю лист заказа и несу необходимое количество книг к выходу. Она обвязывает их и отмечает в книге учета. Вот и вся работа. Отопление там никто подключать не собирался, и, чтобы не замерзнуть насмерть, нам все равно приходилось постоянно двигаться. В обеденный перерыв мы выходили на улицу, ели горячий обед и остаток времени, греясь на солнышке, читали газеты и журналы. Иногда, если возникало желание, болтали. Ее отец дер-жал в Иокогаме маленькую фирму по импорту – в основном, завозил из Гонконга одежду на распродажи. Китаянка по происхождению, моя коллега родилась в Японии, и никогда прежде не бывала ни в Китае, ни в Гонконге, ни на Тайване. Училась в обычной японской, а совсем не китайской школе. Поступив в женский институт, мечтала в будущем стать переводчицей. Жила со старшим братом в квартире на Комагомэ . По ее словам – «нежданно свалившись ему на голову». Ужиться с отцом она не смогла Вот что мне удалось вкратце о ней узнать. Заканчивались две недели марта, омываемые холодным дождем вперемешку с мокрым сне-гом. В конце последнего дня работы я получил в бухгалтерии расчет и пригласил девушку в дискотеку на Синдзюку, где несколько раз бывал и раньше. Секунд пять она стояла, наклонив голову набок, но затем согласилась. – С удовольствием. Только я ни разу не танцевала. – Это просто. Прежде всего мы пошли в ресторан, съели пиццу, запивая ее пивом, потом часа два потан-цевали. В наполненном приятным теплом зале стоял запах пота и духов. Вспотев, мы возвраща-лись на свои места и пили пиво, пот высыхал, и мы опять танцевали. Иногда мелькала вспышка, в свете которой девушка была прекрасна, будто на фотографии в старом альбоме. Через некоторое время мы вышли на улицу. Ветер мартовской ночи был прохладен, однако в нем чувствовалось приближение весны. Мы еще не остыли после танцев, а потому пустились бродить по городу, держа куртки в руках. Заглянули в галерею игровых автоматов, выпили по чашке кофе, потом опять бродили. Весенние каникулы едва перевалили за середину, а нам было всего девятнадцать. Скажи мне кто-нибудь: иди, – и я мог бы пойти хоть на край земли. Часы показывали двадцать минут одиннадцатого, когда моя спутница сказала: – Мне пора. До одиннадцати нужно быть дома. – Что, так строго? – Да, братец сказал. – Не забудь туфельки. – Туфельки? – Секунд через пять-шесть она смущенно засмеялась. – В смысле – Золушка? Не бойся, не забуду. |
