ВЕРЗИЛОВ. А как же газеты сюда доставляют?

КОБЫЛЯЦКАЯ. Муж госпожи Генкиной, господин Генкин, все продумал. На редкость заботливый супруг. Регулярно посылает курьеров в больницы для бедных и снабжает умирающих свежими газетами. Конечно, бывают задержки, но в среднем, мы получаем прессу с двухдневным опозданием.

ГЕНКИНА. Когда проходили выборы, я так нервничала! Случилась досадная задержка, и мы здесь просто извелись! Я лично беспокоилась, что придут к власти националисты!

ЛЯМКИН. А газеты опа-опа-опа-опаздывали!

ГЕНКИНА. Представляете мое состояние! Газеты все нет и нет! Я места себе не находила! Ждали информации целых три дня!

ЛЯМКИН. В такой момент! Такая ха-ха-ха-халатность!

ГЕНКИНА. И все потому, что покойники отправлялись не к нам, а в рай. Один за другим, подумать только! И все в рай! Поразительное невезенье! Господин Генкин выбирал самых вульгарных, самых бедных и порочных типов! Но иногда бывает трудно угадать.

ВЕРЗИЛОВ. Воображаю вашу досаду! А какую прессу вы получаете?

ГЕНКИНА. Выписываю «Коммерсант» и «Нью-Йоркер». Не могу жить без интеллектуального чтения.

ВЕРЗИЛОВ. Нельзя ли… эээ… взглянуть на сегодняшний номер? Полагаю, обо мне должна появиться статья.

ГЕНКИНА. Сегодняшнюю прессу доставят послезавтра. Некоторые неудобства, знаете ли.

ВЕРЗИЛОВ. Что ж, потерпим…

КОБЫЛЯЦКАЯ. Между прочим, некролог о вас я написала… Успела вчера передать с оказией… Откачали одного пианиста… Уж извините, там несколько резко сказано… не знала, что вы такой симпатичный человек… вспомнила, как миллиард из бюджета украли…

ВЕРЗИЛОВ. Мне лично копейки достались… Но как вы все здесь успеваете?

КОБЫЛЯЦКАЯ. А как мы жили в период холодной войны? Как мы передавали информацию за железный занавес в свободный мир? Журналистская хватка…

ГЕНКИНА. Мы остаемся неравнодушными людьми! Я всегда говорю мужу: твоя жена будет добиваться своего и на том свете, и на этом!

ВЕРЗИЛОВ. А как вас сюда занесло, госпожа Генкина?

ЛЯМКИН. Госпожу Генкину погубила ее ду-ду-ду-ду…

ХОЛОДЕЦ. Дурь всех губит. Я тоже сглупил. Надо было первому Гарика мочить. И шансы были конкретные! Гулял у него на дне рождения… Почему, почему я его не зарезал? Пустил бы на холодец…

ЛЯМКИН. … ду-ду-ду-ду-душевность!

ХОЛОДЕЦ. Теперь отдуваюсь за свою душевность!

ГЕНКИНА. Приехала навестить матушку, бедняжка прикована к постели… Отложила дела, мы не пошли с детьми на благотворительный бал «Танцы на льду для голодающих Африки»… Пропустила все… Прилетела…

ВЕРЗИЛОВ. Это делает вам честь.

ГЕНКИНА. Чудовищный аэропорт… Ужасающая грязь… Антисанитарные условия… Не знаю, как я это вынесла!

КОБЫЛЯЦКАЯ. Дорогая, тебе помогала любовь!

ГЕНКИНА. Не буду описывать московскую больницу… Я просидела возле постели матушки два часа… духота и вонь… Пенсионеры лежат на грязных матрацах…

ЛЯМКИН. Надо пи-пи-пи-писать в газеты!

ВЕРЗИЛОВ. Это Прохор Семеныч по пенсионным фондам спец… Ему пишите…

ГЕНКИНА. И, вообразите, после всего пережитого, с головокружением, попадаю на улицу…

ВЕРЗИЛОВ. Автобус задавил?

ГЕНКИНА. Доезжаю до Метрополя… пью кофе… отвратительный сервис, гадкий буфет… и вдруг вижу — по коридору идет знаменитый Джон Малкович! Великий актер! Мне захотелось поговорить с человеком из свободного мира, я буквально побежала за ним! Он входит в лифт… я делаю шаг вперед… и двери закрываются!

КОБЫЛЯЦКАЯ. Госпожу Генкину прищемило дверьми лифта.