Отыскав выемку в бревне, через которую открывался отличный вид чуть наискось на вражеские позиции, сержант уложил туда винтовку и некоторое время наблюдал. Синемундирники укрывались в окопах и стрелковых ячейках, но кого-то сержант всё же углядел и нажал на спуск:

— Получи, сволочь! Так Салли тебе отказала, капитан?

— Ещё и выволочку устроила. — пожаловался Старбак, забивая новую пулю в дуло.

— На это она мастерица. — усмехнулся Труслоу с затаённой гордостью.

Сквозь ветки деревьев над ними двумя проломился сноп картечи, осыпав крошевом кусков коры и листьев.

— Вся в родителя. — съязвил Натаниэль, высовываясь для выстрела.

Слушая дробный перестук по бревну прилетевших в ответ пуль, он в который раз гадал, что за новую работу нашла себе Салли. В Ричмонд он так и не выбрался, но после того, как янки будут отброшены от столицы, Старбак с Труслоу собирались съездить к Салли. У Натаниэля имелись и другие резоны посетить Ричмонд. Он желал навестить лейтенанта Гиллеспи, желал так же страстно, как желал увидеть Джулию Гордон. Впрочем, он не сомневался в том, что после произошедшего между ним и Адамом Джулия захлопнет перед его носом дверь.

Северяне тем временем изгалялись над залёгшим противником:

— Что, струхнули? А что же вы больше не верещите, а? Без своих негров ни на что не способны, ребы?

Рты насмешникам заткнула южная артиллерия, которая, пристрелявшись к дальнему склону, принялась осыпать врага шрапнелью и картечью. Труслоу рискнул выглянуть осмотреться.

— Глубоко закопались. — вынес он вердикт.

Слишком глубоко, чтобы легко сдать позиции, мысленно дополнил его Старбак. Было душно, и капитан стянул мундир, положив его на более-менее сухой участок земли у бревна, затем огляделся, выискивая взглядом своих бойцов. Живых разглядеть не удалось, в поле зрения находились только убитые.

— Это кто? — спросил Натаниэль, указывая на мертвеца, лежащего лицом в окошке воды метров за тридцать от ручья. В спине убитого зияла кровавая дыра с торчащими обломками рёбер.

— Феликс Вагонер. — определил Труслоу, мельком взглянув на покой ника.

— А, может, Питер? — усомнился Старбак.

Близнецов Питера и Феликса Вагонеров даже родная мать путала.

— Сегодня очередь Феликса надевать хорошие ботинки. — сказал сержант.

Где-то выл раненый, но на помощь ему никто не спешил. Пусть орудия северян и не были в состоянии прочесать каждый уголок долины, но зато стрелки-янки внимательно следили, не высунется ли кто.

— Эй, Старбак! — донёсся сверху, с края склона, голос подполковника Бёрда, — Вы можете продвинуться?

— Давай, Старбак, продвигайся! — заорали со стороны вражеских окопов, и северяне загомонили, склоняя фамилию Старбака на разные лады и издевательски приглашая его испытать под дулами их ружей свою удачу.

— Мы не можем, Бёрд! — громко ответил Натаниэль командиру.

Янки постепенно умолкли, и в долине установилась тишина. Относительная, конечно. Перестреливались артиллеристы, и каждые полчаса то в том, то в другом месте долины звучал боевой клич южан, заглушаемый вспыхнувшей пальбой, знаменуя появление на поле боя свежей конфедератской бригады или батальона. Янки засели крепко. Они представляли собой арьергард, оставленный севернее Чикахомини прикрывать отход всей армии в южную часть полуострова. До недавнего времени пароходы доставляли припасы в Вест-Пойнт на реке Йорк или в форт Монро, но теперь все грузы было приказано везти на причалы Гаррисон-лэндинг, что на Джеймс-ривер. Отход МакКлеллан пышно именовал «сменой оперативной базы» и преподносил, как манёвр, не имеющий аналогов в военной истории, но солдаты Потомакской армии по простоте не улавливали тонкой разницы между «сменой оперативной базы» и трусливым отступлением.