|
К спорту относились здесь очень серьёзно. Да и к политике тоже, напомнил себе Робби, подавив проклятие по адресу своей помпезной должности, которая так походила на средневековую торговлю на деревенской площади – три хорошие свиньи меняем на корову, вдобавок идёт кружка горького эля. Неужели так управляют страной? Он усмехнулся и покачал головой. Правда, на флоте тоже было немало политики, а он сумел добраться до вершины, потому что был хорошим морским офицером и лучшим лётчиком‑истребителем, когда‑либо выброшенным катапультой со взлётной палубы авианосца. По последнему счёту он знал, разумеется, что каждый лётчик‑истребитель, который сидел и ждал, когда его выбросит катапульта, испытывал точно такие же чувства… дело лишь в том, что он совершенно трезво оценивал свои возможности.
Как обычно, спускаясь с трибуны, он пожал руки множеству людей, собравшихся в зале, а затем, окружённый группой своих телохранителей с их тёмными угрожающими очками, закрывающими глаза, спустился по ступенькам и через чёрный ход направился к своему автомобилю. Там его ждала ещё одна группа телохранителей, как всегда бдительно смотрящих по сторонам, как пулемётчики «летающей крепости» В‑17, над Швейнфуртом в 1944‑м, подумал вице‑президент. Один из телохранителей открыл дверцу, и Робби проскользнул внутрь. – «Томкэт» выезжает, – пробормотал в микрофон начальник вице‑президентской охраны, и машина поехала вперёд, по направлению к шоссе, ведущему в аэропорт, пока Робби просматривал документы в своей папке. – В Вашингтоне не случилось ничего важного? – спросил он. – Насколько мне известно, ничего, – ответил агент Секретной службы. Джексон кивнул. Его охраняли хорошие люди. Глава группы телохранителей был капитаном, остальные агенты – младшие офицеры – имели звания от лейтенантов до капитан‑лейтенантов, и Робби обращался с ними как с равными. Агенты были молодыми, но хорошо подготовленными профессионалами, которые заслуживали его улыбку и кивок, когда правильно исполняли свои обязанности, а это случалось почти всегда. Из большинства агентов Секретной службы получились бы хорошие авиаторы, а остальные могли бы, наверно, сделать карьеру в корпусе морской пехоты. Наконец автомобиль остановился у реактивного VC‑20B в изолированном углу аэродрома, окружённого вооружёнными охранниками, примерно в двадцати футах от трапа. – Вы собираетесь доставить нас домой? – спросил глава группы телохранителей, уже зная, каким будет ответ. – Клянусь твоим задом, Сэм, – улыбнулся вице‑президент. Это совсем не понравилось капитану ВВС, занимавшему должность второго пилота на вице‑президентском самолёте, и ничуть не обрадовало подполковника, который должен был командовать модифицированным «Гольфстримом III». Вице‑президент любил держать в своих руках ручку управления – в данном случае это был штурвал, – а полковник занимался радиосвязью и следил за показаниями приборов. Разумеется, почти все время самолёт летел на автопилоте, но Джексон, независимо от того, сидел он в правом кресле или нет, был полон решимости управлять самолётом, а кто осмелится сказать «нет» вице‑президенту, который был к тому же и вице‑адмиралом. В результате полковник сидел в левом кресле, а капитан внутри салона. «Ну и черт с ним, – подумал капитан, – по крайней мере, вице‑президент рассказывает интересные истории и относительно неплохо для морского лётчика справляется со штурвалом». – Чисто по правому борту, – сказал Джексон через несколько минут. – Чисто по левому, – доложил пилот, подтверждая сигнал, полученный от техника наземной службы, выводящего самолёт. – Включаю первый, – произнёс Джексон, и через тридцать секунд последовало: – Включаю второй. |
