Кирилл помалкивал. Таких женщин он боялся больше всего на свете. Непонятно, что за комплекс ими движет, но самые хрупкие и женственные вдруг начинают заниматься каратэ, футболом, даже штангой. А знание приемов борьбы провоцирует, их хочется применять, только бы повод... Особенно в поединке с мужчиной! Хорошо, что догадалась притвориться мертвой, выдолбила нишу для отсидки, даже пыталась говорить с муравьем. Но вряд ли «не решалась выйти», некую карту держит за спиной.

    Дмитрий проговорил с великим облегчением:

    -  Хорошо, что хорошо кончается. Ногтев - голова, рискнул взять человека со стороны. Я бы не отыскал, никто бы из наших не смог... Кстати, тут попить-поесть поблизости нечего? Кирилл по дороге сумел, зато у меня уже голодные глюки начались: мед диких пчел, нектар, ветчина из гусениц, окорока из мух... Кирилл, какие запасы муравьи готовят на зиму? Еще Крылов говорил...

    Без особой охоты Кирилл объяснил, что из всех баснописцев только наблюдательнейший Эзоп был прав, когда писал про цикаду и муравья, сушившего на солнце зерна. Зерна сушат муравьи-жнецы у нас, в Греции, других странах. А вот после Эзопа пошла эскалация литературных нелепиц. Лафонтен заменил цикаду сверчком, а Сумароков вовсе превратил ее в стрекозу. И хотя у него она «просит подаянье», то уже у Неледецкого-Мелецкого «лето красное жужжала», отсюда всего шаг до «лето красное все пела». Стрекоза никогда не поет, в мягких муравах не бывает, это поводки цикады. Но, с точки зрения мирмекологов, еще большая ошибка в том, что муравей якобы делает запасы на зиму. Крыловская стрекоза напрасно рассчитывала прокормиться «до вешних дней», собственные запасы муравьи уничтожают к концу осени...

    Дмитрий поднялся в темноте, как тяжелый сгусток мрака.

    -  Понятно. Окорока из мух не будет. Надо топать! Меня от недоедания корчи сводят. Здесь метаболизм ускорился, есть все время хочется.

    -  Тебе всегда есть хочется, - уличила его Саша. - Я же терплю!

    -  А ты всегда каторжанишь себя диетой. Фигуру, видите ли, держишь! Как баба.

    Наверно, это было оскорбление, но только не для Саши. Она тоже поднялась, голос ее упал до таинственного шепота:

    -  Друзья, разве не замечаете... Это же прямо на поверхности!

    Кирилл насторожился. Дмитрий повернулся, ожидая разъяснения, затем спросил в лоб:

    -  Что лежит?

    -  Разум! Неземной, точнее - нечеловеческий. Готовимся лететь на другие планеты, к далеким звездам, ловим радиосигналы из чужих галактик... А чужой разум рядом!

    Для Кирилла как будто рядом с силой поскребли ножом по стеклу. Чтобы не видеть одухотворенного лица, наклонился, нащупал ступни. Жаль, твердая кожа здесь рассосется за ненадобностью, нагрузка близка к нулю, а лучше бы, чтобы все наоборот, такой кожей покрыться бы с головы до ног! От микроорганизмов спасения нет, изгрызли. Кожа горит, словно сквозь заросли крапивы полз. Скоро микробы собственными трупами набьют его как чучело, антибиотики не спасут.

    Возвращаясь в реальный мир муравейника, услышал жаркие слова:

    -  ...сложнейшая организация, четкое разделение труда, разнообразная сигнализация, обмен информацией...

    Сюда б научную экспедицию, подумал он завистливо. Да оснастить ее как следует... Вся наука бы выиграла, не только бионика! Львиную долю открытий взяли бы биологи: ботаники и инсектологи, но если здесь закрепиться, то стали бы прибыльными металлургия сверхчистых металлов, кристаллография, электроника...

    В сознание прорвался бойцовский голос Дмитрия:

    -  А что? У мурашей образцово поставлена разведка.