|
- Куда направляешься? - Переезжаю. - Почему? О, эти боязливые или налитые злобой глаза в темноте! - Нашел работу. - Где? Кое-кто сочинял насчет сестры, проживающей на севере или под Тулузой. - В машину! Арестантский фургон. Ночь в участке и проверка личности. В большинстве случаев голь перекатная с замаранным прошлым. - До сих пор ни одного чеха, шеф, - доложили Мегрэ, который не двигался с места, мрачно посасывая трубку, глядя на мечущиеся тени и слушая крики, топот бегущих, иногда глухие звуки ударов кулаком по лицу. Больше всего суетни было в меблирашках. Хозяева наспех натягивали брюки и угрюмо ждали в своих конторах; чаще всего они и ночевали там на раскладушках. Кое-кто из них пытался поднести стаканчик полицейским, дежурившим в коридоре, в то время как инспекторы тяжелыми шагами поднимались на верхние этажи. Вот тут разом оживали и приходили в движение все зловонные клеточки дома. Сотрясалась от ударов первая дверь. - Откройте! Полиция! Заспанные мужчины и женщины в одних рубашках, бледные лица, испуганные, подчас бегающие глаза. - Документы! Все так же босиком, постояльцы доставали бумаги из-под подушки или из ящика комода; порой им приходилось перерывать облезлые старомодные чемоданы, привезенные с другого конца Европы. В гостинице “Золотой лев” на кровати, не доставая ногами до пола, сидел совершенно голый мужчина: его партнерша-проститутка предъявила свой регистрационный билет. - А ты? Мужчина таращился на инспектора, явно ничего не понимая. - Паспорт? Мужчина не шелохнулся. Тело его, поросшее густыми черными волосами, казалось из-за этого особенно белым. Соседи по лестничной площадке со смехом глядели на него. - Кто он? - осведомился инспектор у девицы. - Не знаю. - Он тебе ничего не говорил? - Да он слова по-французски сказать не может. - Где ты его подцепила? - На улице. В предварилку! Мужчине сунули в руки его одежду. Знаком показали: “Одеваться!” Он долго не понимал, пытался спорить, чего-то требовал от своей дамы - очевидно, деньги назад. Не исключено, что он только нынче вечером приехал во Францию и теперь проведет остаток ночи на набережной Орлож! Распахивались двери обшарпанных комнат, откуда несло уже не только миазмами, подпитывавшими все заведение, но и запахом жильцов - где недельным, где суточным. У арестантских фургонов теснилось человек по пятнадцать - двадцать. Девиц поодиночке подсаживали туда, те, что попривычней, перешучивались с полицейскими. Иные плакали. Некоторые для забавы сопровождали реплики похабными жестами. Мужчины сжимали кулаки. Среди них выделялся молоденький бритоголовый блондин, у которого не оказалось документов, зато был револьвер. Однако и в гостиницах, и на улице происходила лишь первичная сортировка. Настоящая работа начнется в предварилке - может быть, еще ночью, может быть, с утра. - Документы! Больше всего нервничали содержатели меблирашек - они рисковали своими лицензиями. Нарушения обнаруживались у каждого: у всех до одного были незарегистрированные постояльцы. |
