|
Даже дала себе клятву, что никогда не позволю поступить так... А когда приходил Шарль... - Она снова покраснела, будто боясь, что рассказ ее неприятен Мегрэ. - Простите меня... Я не думаю, что это была любовь... ведь я люблю и всегда любила Жозефа. Я была как в лихорадке и забывала обо всем на свете, даже о нашем сыне, который был еще крошкой... Я могла его бросить, господин комиссар. Я и в самом деле надумала бросить их обоих и уехать куда глаза глядят... Вы понимаете меня? Он не решился сказать ей, что история ее весьма банальна. Ведь ей так хотелось верить, что это что-то из ряда вон выходящее, что она должна истязать себя, упрекать, упрекать... - Мадам Гастен, вы католичка? - Да, до встречи с Жозефом я была католичкой, как и мои родители. Но он верит только в науку и в прогресс. Он ненавидит священников. - Вы перестали посещать церковь? - Да. - После того, что произошло? - Я не могла туда ходить. Мне казалось, что я предала бы его опять... Когда мы приехали сюда, я думала, что мы сможем начать новую жизнь. Местные жители, как это всегда бывает в деревнях, смотрели на нас с недоверием. Но я была уверена, что в один прекрасный день они оценят достоинства моего мужа. Потом история в Курбевуа каким-то образом стала здесь известна, и даже ученики перестали его уважать. Я же говорила вам, что во всем виновата я... - Не случались ли у вашего мужа столкновения с Леони Бирар? - Случались... Ведь он секретарь мэрии, а эта женщина умела доводить людей до белого каления... Речь шла о пособии. Жозеф всегда был очень пунктуален. Он знает свой долг и отказывался подписывать липовые справки... - Она знала, что у вас произошло? - Как и все. - Она и вам показывала язык? - Когда я проходила мимо, она выкрикивала мне всякие грязные слова. Я старалась обходить ее дом стороной. Она не только высовывала мне язык, но и... Впрочем, это детали. И все-таки трудно поверить, что такая старая женщина... Да... Жозефу никогда не приходило в голову убить ее за все ее пакости. Он вообще никого не мог бы убить. Вы видели его. Это очень добрый человек, он хотел, чтобы все были счастливы... - Расскажите мне о вашем сыне. - Что я могу вам рассказать? Он похож на отца. Это спокойный ребенок, усидчивый, развитой не по возрасту. Он не первый в классе лишь только потому, что иначе мужа обвинили бы в том, будто он потакает своему сыну. Жозеф нарочно занижает ему оценки. Он все понимает. Мы объяснили ему, почему надо так поступать. - Он знает о том, что случилось в Курбевуа? - Мы никогда ему об этом не говорили. Но его товарищи наверняка не упустили такой возможности. А он делает вид, что ничего не знает. - Он играет с детьми? - Сначала играл. Но в течение последних двух лет, когда жители деревни ополчились на нас, он предпочитает сидеть дома. Много читает. Я учу его играть на пианино. Для своего возраста он уже довольно хорошо играет. Окно в комнате было закрыто, и Мегрэ стало душно. Он спрашивал себя: уж не превратился ли он в какую-нибудь старую фотографию, засунутую в толстый пыльный альбом? - Ваш муж вернулся домой во вторник вскоре после десяти часов? - Да... кажется, да... Меня столько раз допрашивали на разные манеры, так хотели добиться от меня противоречивых показаний, что теперь я уже ни в чем не уверена. |
