– Отпусти меня!

– Зачем ты преследуешь меня по всем закоулкам Лондона, ты, маленькая дуреха? – Уилл за руку втащил ее на свет.

Ее глаза сузились.

– Утром я была милой, а теперь дуреха?

– На этих улицах опасно, – сказал Уилл, – и ты ничего не знаешь о них. Ты даже еще не используешь руны. Есть еще одна вещь, которую тебе надо уяснить: может, ты ничего и не боялась пока жила в деревне, но это Лондон.

– Я не боюсь Лондона, – вызывающе сказала Сесилия.

Уилл наклонился ближе, почти шипя ей в ухо.

– Fyddai’n wneud unrhyw dda yn ddweud wrthych i fynd adref?

Она рассмеялась.

– Нет, возвращение меня домой не принесет тебе никакой пользы. Rwyt ti fy mrawd ac rwy eisiau mynd efo chi.

После этих слов Уилл уставился на нее. Ты мой брат и я хочу идти с тобой. Это было похоже на то, что он мог бы услышать от Джема, и несмотря на то, что Сесилия никоим образом не могла быть похожа не него, было одно качество, которое они оба разделяли: абсолютное упрямство. Когда Сесилия говорила, что чего-то хочет, это не было похоже на обыкновенное пассивное желание – лишь железную решимость.

– И тебя даже не заботит то, куда я иду? – сказал он, – что если я иду в Ад?

– Всегда мечтала увидеть Ад, – спокойно сказала Сесилия, – Разве не все этого хотят?

– Большинство из нас тратят время, изо всех сил пытаясь держаться от него подальше, – сказал Уилл, – Если ты хочешь знать, я иду в притон Ифрит, покупать наркотики у жестоких, развратных нечестивцев. Они могут остановить взгляд на тебе и продать тебя.

– Разве ты их не остановишь?

– Думаю, это зависит от того, сколько они мне предложат.

Она покачала головой.

– Джем твой парабатай, – сказала она, – Он твой брат по Анклаву. Но я твоя сестра по крови. Почему ты готов сделать все в мире для него, но хочешь, чтобы я вернулась домой?

– Как ты узнала, что лекарства для Джема?

– Я не тупая, Уилл.

– Нет, тем хуже, – пробормотал Уилл, – Джем… Джем – лучшая часть меня. Я и не ожидал, что ты поймешь. Я обязан ему за это.

– Тогда что значу я? – спросила Сесилия.

Уилл выдохнул. Слишком раздраженно, чтобы себя контролировать.

– Ты моя слабость.

– А Тесса – твое сердце, – сказала она, не сердито, а вдумчиво.

– Как я и говорила тебе, я не тупая, – добавила она к его удивлению, – Я знаю, что ты любишь ее.

Уилл приложил руку к голове, будто ее слова вызывали там острую боль.

– Ты никому не говорила? Ты не должна, Сесилия. Никто не знает, и это должно оставаться так же.

– И вряд ли кому-то скажу.

– Нет, я думаю, не скажешь, не так ли? – его голос звучал тяжело, – тебе должно быть стыдно за брата, укрывающего незаконные чувства к невесте своего парабатая…

– Мне не стыдно за тебя, Уилл. Что бы ты ни чувствовал, ты не можешь на это повлиять, и я думаю, что мы все хотим того, чего не можем получить.

– Да? – сказал Уилл, – И чего же хочешь ты?

– Вернуть тебя домой, – пряди темных волос, прилипшие к ее щекам, делали ее взгляд похожим на то, как если бы она плакала, но Уилл знал, что это не так.

– Институт – мой дом, – Уилл вздохнул и откинул голову к стене каменной арки, – я не могу оставаться здесь и спорить с тобой весь вечер, Сесси. Если ты полна решимости следовать за мной в Ад, не смею тебя задерживать.