– Цену знаешь? – спросил ефрейтор, оглядываясь зачем то по сторонам.

– Знаю.

– Ну… жди. Скоро принесу.

Зверев успел выхлебать не особо вкусный, но наваристый и горячий борщ и выкурить сигарету, когда появился ефрейтор с водкой. Он извлек ее из карманов широких галифе, продемонстрировал пробку: заводская, дескать. Зверев в заводском происхождении спиртного сильно сомневался, но спорить не стал. Не «Астория» и даже не изолятор на Лебедева, где все у него было схвачено.

– Шлемку давай, – сказал ефрейтор, ловко сковырнул пробку и перелил водку в протянутую посуду. По проходу потек густой запах спирта. «Не на заводе ли моего друга Магомеда изготовлено?» – подумал Зверев. Впрочем, теперь это не имело значения. Конвоир убрал в один карман пустую бутылку, в другой деньги и ушел.

Зверев поставил миску с водярой на стол. На поверхности прозрачной жидкости в такт колесному перестуку разбегались круги. Пить не хотелось. Тем более в одиночку.

А в соседнем купе, самом ближнем к конвою, ехал особист. Зверев догадался об этом сразу, услышав лишь несколько реплик старого рецидивиста. В оперском своем прошлом он пообщался с ними немало, определить человека с тюремной биографией мог безошибочно. По глазам, по манере двигаться и разговаривать. Печать на них лежит особая.

Зверев постучал в стенку и позвал:

– Эй, сосед, не спишь?

– Не сплю, – донеслось из колесного стука и невнятного гама голосов.

– Ты кто, сосед? Давай познакомимся.

– Ну, давай, сосед… дорога то дальняя. С разговором все веселей. Я, гражданин начальник, особист, зовут Василий.

– А я Саша. Ты почему же меня гражданином начальником назвал?

– Извини, коли задел, но ты же бээсник. Верно?

– Верно… а как догадался?

– Ты же про меня догадался… чего мудреного?

«Все правильно», подумал Зверев, «опера и воры бок о бок ходят, повадки друг друга знают».

– Слушай, – сказал Зверев, – а если в мое купе тебя переселить? Не в падлу будет с бывшим ментом ехать?

– Нет, не в падлу, – ответил спокойный голос. Скорее всего он принадлежал человеку лет пятидесяти… впрочем, в отношении зэка со стажем легко ошибиться: тюрьмы и лагеря старят человека быстро.

– Не в падлу. Только вот вместе нас не посадят… давай так потолкуем.

– Так – через стенку – мы всегда с тобой потолкуем, этого нам запретить не смогут, – сказал Сашка. – Но я лучше попробую прапора уговорить.

Прапорщик просьбу Зверева выслушал скептически.

– А глотку вы друг дружке рвать не начнете? – спросил он.

– С чего бы? Он осужденный, и я осужденный.

– Тебе, может, и не с чего, а в них, в зэках то, злобы иной раз много бывает на ментов и вертухаев.

– Ничего, я за себя постоять пока могу, – усмехнулся Зверев. – А у тебя одно купе освободится. Сможешь немного другие разгрузить.

– Это верно, – согласился начальник конвоя. – Мне еще в Вологде людей принимать, а некуда… как кильки в банке едут.

Видимо, именно это соображение и сыграло свою роль… Прапорщик подумал немного, потом махнул рукой и дал добро. Особиста Василия переселили к бээснику Звереву. В купе к Сашке вошел среднего роста мужик в полосатой куртке, сильно затертых брючатах с тощим рюкзачком в руке. Ничего злодейского в его облике не было. Очень короткая седая стрижка, внимательные цепкие глаза, небольшая щетина…

Поезд катился, останавливался там, где ему положено, а бывший мент и рецидивист сидели и выпивали потихоньку, разговаривали.