Итак, Зверев и двое молодых оперативников направились в адрес. Зверев предстоящей операцией был очень недоволен. Предполагал, что может получиться очередной шлепок, но перед молодыми виду не показывал.

Приехали в старый доходный дом на Фонтанке с глубокими, мрачными подъездами и запутанной нумерацией квартир. Дверь никто не открывал, света или шевеления за плотными шторами не наблюдалось… оставалось ждать. Мелькнула мысль, что агент дал ошибочный адрес. Всякое бывает… Но спустя три часа в подъезде появилась парочка, которой позарез требовалась та же самая квартира. Они звонили, молотили в дверь руками и ногами. Им тоже никто не открыл. Перед тем как уйти, парень расстегнул ширинку и помочился на дверь, стараясь попасть в замочную скважину. Сомнений не оставалось – квартирка та самая. На всякий случай Зверев пустил за парой наркоманов одного из оперативников – вдруг приведут в другой адрес? Но несовершеннолетние любители кайфа поймали на улице частника и уехали. (Опер засек номер, и позже частника допросили. Он показал, что отвез парня и девушку на Некрасовский рынок).

Спустя четыре с лишним часа появился еще один визитер. Он позвонил в дверь явно условленным заранее способом: короткий – длинный – короткий – длинный. Один из молодых оперов – Игорь Кудряшов – шепнул Звереву, что на азбуке Морзе это соответствует букве «я».

– Очень ценная информация, – буркнул Зверев. Кудряшов смутился, а Сашка добавил:

– Будем брать этого красавца… может, что нибудь расскажет.

– А если нет?

– Куда он денется? – ответил Зверев. Лицо визитера азербайджанца показалось ему знакомым. Впрочем, в темноватом подъезде наверняка он сказать не мог. Позже он вспомнит, что видел его на Некрасовском – центре всей наркоторговли Ленинграда.

Азербайджанец подождал, повторил свой кодовый звонок и что то зло прошипел в черные усы. Что – не разобрать. Он повернулся, собираясь уходить, и увидел Зверева. И Кудряшова, вылезающего из узкой щели непонятного назначения, где опера провели без малого восемь часов.

– Уголовный розыск, – негромко сказал Сашка, улыбаясь азербайджанцу ласково, как лучшему другу. Тот зашипел и бросился вперед, пытаясь проскочить между Зверевым и стенкой. Зверев подставил ногу. Азербайджанец с размаху грохнулся на пол. Через несколько секунд на его запястьях защелкнулись наручники. Он шипел и плевался, из разбитого носа текла кровь. Снизу поднялся третий опер – Серега Осипов.

– Я тебя не знаю, – ответил задержанный с полу. Он смотрел блестящими, черными злыми глазами, размазывал скованными руками кровь по лицу.

– Скоро узнаешь.

Осипов и Кудряшов рывком подняли задержанного на ноги. Зверев крепко взял азербайджанца за лацкан пальто, встряхнул. Капля крови упала на белоснежный шарф. Другой рукой Сашка опустил в карман его пальто спичечный коробок, обмотанный изолентой.

На стол начальника убойного отдела легла ШТ , присланная из ГИЦ  МВД СССР. В ней сообщалось, что пальцевые отпечатки на бутылке из под портвейна, найденной рядом с телом Кати Мальцевой, принадлежат уроженцу г.Вологда Салову Геннадию Андреевичу, шестидесятого года рождения. В восемьдесят третьем году гр. Салов был осужден по ст.117  на пять лет лишения свободы. Освободился в восемьдесят восьмом. В настоящее время проживает в поселке Знамя Ильича Вологодской области.

– Вот так, господа сыщики, – хлопнул рукой по столу начальник убойного отдела. – Пишите запрос в Вологду. Хотя, думаю, гражданин Салов сейчас сшивается у нас в Питере.

В Вологду ушла ШТ:

Начальнику Вологодского ГОВД полковнику милиции…

30.