– Пока что контрой не называл и пристрелить не грозился.

– Тогда помоги наладить с ним отношение. Я ведь не отмазывать родственника приехал, а только хочу разобраться. Если Александр – убийца, я пальцем о палец не ударю, пусть его судят по всей строгости закона. Но если всему виной предубеждение следователя к его происхождению – а он из бывших, я в сторонке стоять не стану, – горячо произнёс я.

– Убедил! – согласился Кондратьев. – Сейчас с текучкой разберёмся, а потом двинем вместе с тобой к Ване. Мне самому интересно стало – как же оно было на самом деле… В кабинете появились Бодунов и Ветров. Оба сияли как начищенные пятаки.

– Ну, мужики, ну вы даёте! – восхищённо заговорил инспектор. – И Борща арестовали, и ниточку к Пантелееву нашли, да ещё и улику по исчезновению Ракитина обнаружили… Я как сообщил чекистам по телефону о наградном пистолете, так на том конце трубки чуть от счастья не охренели. В общем, скоро сюда прибудет оперуполномоченный ГПУ, он себе заберёт тех двух хануриков, у которых нашли оружие Ракитина. Также просили передать огромную благодарность от лица всего ГПУ, в том числе и лично товарищу Быстрову, который добровольно вызвался помочь в задержании особо опасного преступника. Держи пять, Быстров, – Ветров протянул руку.

У меня сначала чуть было не вырвалось «Служу Советскому Союзу», потом «Служу России»… А может, надо отвечать «Служу трудовому народу»? Голова чуть было не взорвалась от версий.

И я выбрал нейтральное.

– Ну что вы, товарищ Ветров – не мог же я бросить товарищей в трудную минуту, – ответил я, пожимая руку инспектору.

– Сергей, товарищ ввёл тебя в курс его дела?

– спросил тот. Кондратьев кивнул.

– Да, мы поговорили. Может, отпустите чуток пораньше, товарищ инспектор, чтобы успеть заняться вопросом товарища Быстрова?

– Иди хоть сейчас. Где Борща оставили?

– В Конюшенной больнице. Вы не волнуйтесь, товарищ Ветров, он не сдёрнет – пока Шуляка охранять приставили, насчёт смены я уже озадачился. Глаз с Борща не спустим, – доложил Кондратьев.

– Отлично. Тогда до утра ты свободен. Летучка завтра в девять, не опаздывай.

– Есть в девять! – Кондратьев засобирался.

– Жора, пойдём пока начальство не передумало. В кои веки домой пораньше попаду, – мечтательно добавил он.

Я взглянул на него с белой завистью. Как давно меня не встречала дома жена, как давно не прыгала на пороге в мои объятия дочка! Когда родилась Даша, я сразу понял: вот оно – счастье! Потом это счастье выросло, вышло замуж… но привычка бросаться в мои объятья никуда не делась. Как же я люблю тебя, моя девочка!

И как хреново, что теперь у меня не осталось ничего, кроме воспоминаний.

– Жора, да ладно тебе – всё хорошо будет!

– неправильно истолковал мою задумчивость Кондратьев. – Ваня Самбур – не такой дундук, как тебе показалось. Вот увидишь.

– Не сомневаюсь, – сказал я.

В суде следователя не оказалось. Как выяснилось, его рабочий день уже закончился, и Самбур уехал домой.

– Везёт следакам! – восхитился Кондратьев. – Мы, значит, света белого не видим, пашем от темна до темнадцати, а они от гудка до гудка по расписанию и с перерывом на обед.

– Да ладно тебе, – хмыкнул я. – И у следователей работа не сахар. Тоже бывает днюют и ночуют на службе.

– Да я так, пошутил, – отозвался Кондратьев. – Раз Ваню на работе не застали, поедем к нему домой: адрес я знаю.