Чтобы не навести фашистов на след партизан, полуторку пришлось затопить. Сергей лично загнал машину подальше от берега и похлопал рукой по капоту:

– Прости, ласточка. На войне убивают не только людей.

Полетевшая под колёса граната по-весеннему вздыбила прозрачную на изломе корку льда, и полуторка вздрогнула словно живая. Цепляясь за жизнь, она задрала капот кверху, в последний раз глядя в небо слепыми фарами.

Предварительно машину разгрузили. Кузов оказался забит ящиками с консервами и макаронами.

– Пусть фрицы на диете посидят, – с яростью сказал Ненашев, – а то военнопленных одной брюквой кормят, пока сами консервы жрут. – Он рывком закинул автомат за спину, запрокинув лицо к звёздам. Сергей увидел, как в уголке его глаза блеснула влага.

При свете ручного фонарика ящики по цепочке передавали из рук в руки.

– Эх, и набьём пузо, – с улыбкой в голосе порадовался заросший до ушей командир отряда капитан Жежелев. – Теперь с голодухи не помрём. Не зря я печёнкой чуял, что надо в эту сторону с разведкой идти. – Он звучно хлопнул себя посередине живота. Видимо, предполагалось, что там у него печёнка. – И провиантом запаслись, и новобранцев заполучили. – Поочерёдно посветив фонариком в лицо Сергея, Ненашева и Вани, подвёл итог: – Молодцы, мужики! Будь моя воля, я бы вас к медалям представил. Из плена бежать – это тебе не фунт изюма. В отряде сильные духом очень нужны – потери у нас большие. В прошлую неделю разведгруппа на засаду напоролась, никто в живых не остался, а дела намечаются значительные. Огромные, можно сказать, дела!

И по той многозначительной интонации, с какой капитан Жежелев сделал намёк, Сергей с холодком восторга понял, что приближается наступление наших войск на Ленинград.

Неужели прорыв?

– В общем, зачисляю вас в отряд. Отоспитесь, отдохнёте денёк, а там и на задание.

В партизанском отряде под командованием капитана Жежелева насчитывалось около шестидесяти партизан, разделённых на два боевых взвода. Как понял из разговоров Сергей, большую часть отряда составляли бывшие окруженцы и убежавшие от оккупации местные. Последних было слышно по быстрому говорку с протяжными согласными и той готовности прийти на помощь, с какой радушные хозяева принимают дорогих гостей.

Жили в землянках, вырытых на небольшом островке посреди болот. Днём строжайший режим маскировки: ни огонька, ни звука, ни дымка. Зато ночью можно было поесть горячей каши и подремать у горячего бока печки-буржуйки.

Уже через два дня после зачисления в отряд Сергей пошёл на первое боевое задание в составе семёрки. Задача была несложной: устроить засаду и пощипать проходящих гитлеровцев.

– В серьёзный бой не вступайте, – напутствовал Жежелев, – наша цель сейчас – деморализовать врага и отвлечь на себя его силы. Пять минут боя, и скрывайтесь.

Для назидания Жежелев помахал перед строем растопыренной пятернёй, обозначавшей число пять.

Вышли на рассвете, едва сквозь прорехи ночи блеснуло серое рядно зимней зорьки. Под широкими, короткими лыжами еле слышно поскрипывал снежный наст. Лыжня ложилась ровная, глубокая, как ручеёк посреди равнины. Разгорячившись, Сергей сдвинул на затылок шапку-ушанку. Хорошо быть на воле!

На миг задержав бег, он почувствовал, как тяжело качнулись привязанные к поясу автоматные диски. В партизанском отряде ему выдали добротный овчинный полушубок, валенки и автомат. Пожилая комендантша Полина Васильевна, прикинув на глаз размер одежды, пояснила:

– Остатки прежней роскоши. Летом Центр успел нас снабдить амуницией, а теперь давно без связи сидим. С тех пор, как фашисты радистку замучили. Фрицы к радистам особенно люто относятся, нам говорили, что Гитлер даже специальный приказ издал – уничтожать радистов.