Он оказался прав. Свет, придавший ему силу, защищал его как от жары, так и от холода.

Вскоре стало так жарко, что любой камень расплавился бы в стекло. Но его обсидиан держался. Далекие стены шахты давно нельзя уже было различить. Они были сооружены из какого-то нездешнего материала. Возможно, из волшебных зеркал, как и все Железное Око. Или из чистой магии. Лев не очень-то разбирался в таких вещах, они его не интересовали. Он хотел лишь выполнить взятую на себя задачу, Освободить Летнюю Жару. Обуздать сфинксов. Задержать Сына Матери.

И вот он увидел ее.

Он не сразу сообразил, что достиг дна шахты. Ведь это могло быть, например, огненное озеро или раскаленное море. Но то был чистый, естественный свет, не тот, Каменный, который ткал сети из подлостей и войн. Здешний свет рождал тепло, в его лучах Фермитракс и его народ нежились на скальных террасах Африки.

Свет Летней Жары.

И она лежала, распростершись в море блесток и вспышек, несомая горячим воздухом, покачиваясь над землей, как плод, который еще предстоит сорвать.

Не было ни цепей, ни сторожей. Все сгорели в мгновение ока. Что же удерживало ее здесь, внизу, погруженную в транс? Волшебство сфинксов.

Фермитракс, легко взмахивая крыльями, остановил полет над парящей в воздухе Летней Жарой и некоторое время глядел на нее сверху вниз. Она была похожа на Зимнего Холода, как сестра. Высокая и тонкая, почти костлявая. Она не походила на пышущего здоровьем человека. Ее природа была иной. Волосы пламенели, за прикрытыми веками вспыхивали желтые и красные угольки. Губы — шелковистые, как бутоны. Кожа бледная, ногти сияют, как золотой серп луны.

Холод сказал, что она потеряла контроль над своей энергией. И действительно, казалось, языки огня лизали ее тело и оно вспыхивало и плавилось, как восковая фигура.

Фермитракс понаблюдал еще немного, потом протянул очень бережно и мягко переднюю левую лапу к ее бедру.

Его сердце билось ровно.

Он знал, что она пылает, но не почувствовал жара.

Свет, снова подумал он. Меня защищает Каменный Свет. Я должен бы сказать спасибо ему и этому проклятому Барбриджу.

Он втянул назад лапу, повременил две-три минуты, потом начал описывать узкую петлю вокруг распростертого в воздухе тела Летней Жары, обходя потрескивающие фонтаны огненных брызг от ее локонов. Ее волосы сверкали, как навечно застывшая вспышка фейерверка. Он облетел ее раз, другой, и снова, и снова, пока не убедился, что перерезал сковывающие ее невидимые узы магии. Тогда он осторожно приблизился и попытался приподнять ее с невидимого ложа.

Она лежала между его передними лапами, легкая как перышко, тогда он коротким рывком высвободил ее, словно оторвал от магнита гвоздик. В тот же момент сияние вокруг нее померкло, воздух перестал дрожать, очертания стали четче. Жара заметно уменьшилась. Никто, никакой сфинкс никогда бы не поверил, что найдется существо, которое сможет последовать за ней сюда, на дно пропасти. Каменный Свет, владыка, скрывающийся за владычеством сфинксов, сам отобрал у себя победу.

Фермитракс поднялся наверх, крепко обнимая худенькое тело Летней Жары. Она казалась такой же истощенной, как Юнипа, подружка Мерле. Но это не было признаком недоедания или даже болезни. Да и кто вообще может сказать, как должно выглядеть время года, его кожа или черты лица? Если Холод — это в своем роде эталон здоровья, то, наверное, с телом у Летней Жары все в порядке.

Но ее дух?

Хотя Фермитракс разорвал оковы магии сфинксов, Летняя Жара все никак не просыпалась. Она неподвижно, как кукла, лежала у него в лапах. Интересно, подумал он, дрожат ли у нее хотя бы веки, как дрожат они у людей, постепенно приходящих в сознание. Но Летняя Жара не была человеком. Лев круто поднимался вверх, и ему приходилось нелегко. Так что наблюдать за ее лицом он не мог.