|
Меррик подняла голову и произнесла только одну фразу: «Холодной Сандре следовало бы прийти». Я помню это, потому что, услышав эти слова, несколько человек покачали головами и обменялись осуждающими взглядами. Я чувствовал себя совершенно беспомощным. Вокруг были люди – мужчины и женщины, темнокожие и белые, красивые и не очень, необычные и вполне обыкновенные. Но практически ни одно лицо нельзя было назвать заурядным в общепринятом значении этого слова. А еще мне казалось, что невозможно угадать происхождение или принадлежность к той или иной расе любого из тех, кто здесь собрался. Но никто из этих людей не был близок нашей девочке. Меррик осталась в полном одиночестве. Если, конечно, не считать Эрона и меня. Добросердечные женщины выполнили свой долг, но было ясно, что на самом деле они ее не знали. И очень порадовались за девочку, узнав, что за ней приехали два богатых дядюшки. Что касается «белых Мэйфейров», которых заметил накануне Эрон, то ни один из них не пришел на похороны. Эрон назвал это «большой удачей». Узнав, что ребенок из рода Мэйфейров остался один-одинешенек в целом мире, они непременно заявили бы о своих обязательствах перед Меррик и желании взять ее под свою опеку. Теперь я вспоминаю, что никто из них не пришел даже на бдение. Видимо, после разговора с Меррик они сочли за лучшее убраться восвояси. Мы направились к старому дому. Грузовик из Оук-Хейвен, который должен был доставить туда скромные пожитки Меррик, уже прибыл. Вещей было немного, но она не пожелала оставлять в доме крестной то, что считала своим. На обратном пути Меррик перестала плакать, и на ее лице появилось то выражение глубо-чайшей печали, которое с тех пор мне часто приходилось на нем видеть. Машина медленно двигалась сквозь беззвучно падавший на землю дождь. – Холодная Сандра не знает, – без всякого вступления вдруг заявила Меррик. – Если бы она знала, то обязательно пришла бы. – Она твоя мать? – почтительно поинтересовался Эрон. Меррик кивнула и неожиданно улыбнулась. – Так она всегда говорила. – Девочка встряхнула головой и посмотрела в окошко. – Не ду-майте ничего плохого, мистер Лайтнер. На самом деле Холодная Сандра меня не бросила. Просто она ушла и больше не вернулась. В тот момент такое объяснение показалось мне вполне разумным. Может быть, мне просто хотелось, чтобы оно было таковым и не ранило Меррик суровой правдой. – Когда ты видела ее в последний раз? – осмелился поинтересоваться Эрон. – Когда мне было десять лет и мы вернулись из Южной Америки. Тогда Мэтью был еще жив. Вы должны понять Холодную Сандру. Она единственная из двенадцати детей отличалась. – Чем отличалась? – спросил Эрон. – Цветом кожи, – не задумываясь, ответил я. И снова Меррик улыбнулась. – А-а, понятно, – кивнул Эрон. – Она была красива, – сказала Меррик, – никто бы никогда не стал это отрицать. И могла справиться с любым человеком, с каким только пожелает. Никому не удавалось уйти. – Справиться? – переспросил Эрон. – Заколдовать, – едва слышно уточнил я. И снова Меррик улыбнулась мне. – А-а, понятно, – повторил Эрон. – Дедушка, увидев смуглый цвет кожи ребенка, заявил, что это не его дочь, и тогда бабушка пошла и оставила Холодную Сандру на крыльце дома Большой Нанэнн. Все бабушкины братья и сестры вступали в брак с белыми. И мой дедушка, конечно, тоже был белый. Теперь они все живут в Чикаго. Отец Холодной Сандры владел там джаз-клубом. Если людям нравится Чикаго или Нью-Йорк, то здесь они долго не задерживаются. Лично мне не понравился ни тот, ни другой город. – Ты хочешь сказать, что там бывала? – спросил я. – Да, я ездила туда с Холодной Сандрой. |
