Зараженный Бёрн.

И объятый оспой север. Города, которые горели в очищающем пламени, а то не в силах было справиться с заразой... вымершие деревни. Заброшенные земли. Дороги, что стремительно зарастали сорными травами. Воронье над человеческими поселениями...

...она не знала пощады.

А мы...

...мы, дети ее, не склонны были прощать. Слишком сильна была боль. Слишком жива память о тех, кому не удалось спастись. Да и... прощение в принципе не в характере темных.

В тот последний год войны страна почти обезлюдела. Подозреваю, что не опасайся соседи подцепить заразу, Империя вообще прекратила бы свое существование. Но страх их был так силен, что санитарные кордоны на границах держались еще пару десятков лет, а к нам и вовсе стремились без особой нужды не заглядывать.

Не важно.

Я остановилась на площадке, где начинался подъем.

Здесь было даже красиво.

Куполообразный потолок. Белые клыки сталактитов. Темные неровные стены... и не нужно знать, что неровности эти - иллюзия, скрывающая несколько подземных ходов. Одни выводили в дом, другие - за пределы. Меня привела сюда мама, когда мне исполнилось пять.

Это казалось приключением.

Позже я приходила одна, и... никто не беспокоился? Конечно, здесь место Ее власти, а она не позволит случиться беде.

- А теперь наверх? - Вильгельм вздохнул и оглянулся на Диттера. - Ты как?

- Не дождешься.

- Может, все-таки тут? А то ж... волоки тебя на своем горбу.

Диттер скрутил фигу.

- Определенно, хорошие манеры - удел избранных... леди, прошу вас... не подумайте дурно, но как-то подозреваю, что нам здесь будут не рады...

Верно.

Она не недовольна. Скорее удивлена: сюда редко поднимаются чужаки. А я... я спешу. Я так давно не была здесь... я уже и забыла, каково это... всеобъемлющее чувство покоя.

Тишина.

И ступени вверх.

Я иду.

Я почти бегу, зная, что не опоздаю, ведь время здесь идет немного иначе, но все равно нетерпение мое велико.

Дверь.

Белое дерево, которое, несмотря на прошедшие столетия, все еще пахнет деревом. Она открывается легко, беззвучно, и я вхожу. А те, кто идет следом...

...никуда они не денутся.

В храме светло.

Свет проникает сквозь гардины, но я все равно подхожу, чтобы отодвинуть их, благо, палка с крюком никуда не подевалась. Зажигаю свечи и ароматические палочки, которые установлены на яшмовых лыжах.

Свет проникает сверху.

И пыль запуталась в сетях его. Я взмахиваю руками, кружусь... такое хорошо забытое ощущение счастья. Я... я ведь очень давно здесь не бывала.

- Прости.

И меня прощают, хотя и богини не любят одиночества.

- Я... действительно не хотела, - я опускаюсь на пол, и юбки ложатся солнцем. Свет заставляет жмурится...

...надо бы полы помыть.

...и пыль убрать.

И... потом, это все мелочи. На самом деле важно другое. И я, приложив палец к губам, достаю нож. Здесь он оживает еще больше. Я чувствую и дрожь его, и жажду... как давно он не пробовал крови.

Давно.

- Бабушка взяла его здесь, верно? - я подношу нож к постаменту.

Эта статуя невелика.

Поставленная на мраморный куб - этот мрамор, в отличие от храмовых плит обтесан грубо, кое-как - богиня смотрит на меня чуть свысока.

Ей простительно.

Золотое лицо.

Глаза прикрыты. Полные губы растянуты в некоем подобии улыбки. Палец верхней левой руки прижимается к ним, словно предупреждая, что слова стоит беречь.

Ее уши слишком велики для маленькой такой головы, а в растянутых мочках болтаются черные серьги. Ее грудь, напротив, мала, и с первого взгляда фигура выглядит мужской.

Диспропорциональной.

Слишком широкие плечи.

И талия.

И...

Это лишь кажется.