- Здесь, - я положила клинок к подножью куба, и ресницы богини чуть дрогнули. - Ты знаешь, что происходит?

Молчание.

Нет, я не ждала, что статуя заговорит. Но... раньше я приходила сюда подумать. Мысли становились легкими, а в голове наступала удивительнейшая ясность. Сейчас...

...я слышала треск сверчка, непостижимым образом проникшего внутрь. И сиплое дыхание инквизиторов.

- Проклятье... - голос Вильгельма донесся из-за двери. - Чтоб я когда-нибудь снова... эту лестницу... строили... чтобы поиздеваться, не иначе...

- Меньше болтай.

- Не могу... это... способ... скинуть... напряжение... мозгоправ сказал. Ни хрена он не понимает... ни хрена не видел... сидит... в своем... кабинете... и придумывает... напряжение... я не пью... ты пьешь?

- Уже нет.

- Правильно... Юстаса помнишь? Спился... сорвался... теперь в лечебнице... а я только... на... консультации хожу...

Громкие какие.

И сопят.

- Я... не понимаю, - я села перед статуей, как делала когда-то в детстве. Тогда я могла разглядывать ее часами, и кто бы сказал, что это занятие скучно, я бы...

...я приносила ей букеты полевых цветов.

И однажды даже бабушкины розы, которые выломала сама. Помнится, исцарапала все руки, но... с кровью даже лучше, не так ли? Я просила ее вернуть родителей. А богиня смотрела. Смотрела и улыбалась... и кажется, именно тогда я перестала приходить.

Нет, я заглядывала на праздники.

И приносила в дар кровь и благовония, красную охру и медовые шарики, которые сжигали в потемневшей от времени чаше. Я резала пальцы ножом и поила богиню своей кровью, ибо...

...так было нужно.

- Но ты сдохнешь... а я... буду... жить...

Смех богини раздается в ушах, и кажется, кто-то стонет. А потом в дверь вваливается Вильгельм. Он идет на четвереньках, оставляя за собой цепочку красных пятен. Впрочем, кровь довольно быстро впитывается в плиты.

- Будем... считать... платой... за разрешение... - Вильгельм держится за стену и встает. Его шатает и я почти чувствую, что держится он исключительно благодаря упрямству. Кхари же... к ней редко заглядывают чужаки, и поэтому она изучает новую игрушку.

А я...

Я тоже игрушка?

В какой-то мере, но любимая. Меня берегут и... да... мне не дадут всех ответов: боги не вмешиваются в дела людей, однако...

...в уголке левого глаза статуи набухает алая слезинка. Она становится больше и больше, и когда она уже готова сорваться, я подхватываю ее на палец.

- Стой... - голос Вильгельма пробивается сквозь заунывный плач труб, а я слизываю божественную кровь, отворяющую врата.

Глава 28

Глава 28

...плач становится громче.

А я оказываюсь на помосте, в теле той, другой женщины, из моего сна. Пусть сон и был наяву, это ничего не меняет. Мне тесно.

Неудобно.

И тяжело дышать.

Сознание женщины затуманено, но и в нем птицей бьется одна мысль:

- Не хочу...

...ей подносят чашу с зельем, и грязная неопрятная старуха поднимается на цыпочки, лезет пальцами в рот, готовая выбить зубы, если упрямица не подчинится.

Зелье горько.

- Это ты виновата... ты... - старуха бормочет, она следит за каждым нашим шагом. - Все ты... говорила, что не надо тебя брать... беднота горькая, а он...

Ее голос срывается на вой.

Причитания.

Но она успевает раздать затрещины троим девчушкам, что прячутся в тени. Старшей около десяти. Младшей - чуть больше трех...

...он хотел сына, а рождались дочери... пятеро... двоих ей не удалось защитить... старуха говорит, что они умерли во сне, что с младенчиками такое сплошь и рядом приключается, но мы знали правду: старуха их придушила.