Вязкое тяжелое марево.

Узкий проход, затянутый паутиной... пауки, выросшие до немалых размеров. Что-то шмыгнуло под ногами и благоразумно убралось. Как ни странно, видела я, несмотря на отсутствие света, неплохо. И камни, и следы на них... пауков.

Мох.

Белый лоскут одежды, приклеившийся к стене... поневоле навевает мысли о прекрасной девственнице, которую вели сим путем, дабы использовать в запретном ритуале.

Путь свернул.

Никогда не могла понять, чем руководствовался человек, его строивший. Повороты были небольшими, будто коридор натыкался на препятствие, обойти которое не был способен, и сворачивал, чтобы потом восстановиться в прежнем своем течении.

Запахло водой.

Сеном.

Металлом.

Вот и конюшни, ныне переделанные под автомобильный ангар. Машины трогать я не стала - надо будет послать кого-нибудь, пусть отгонят авто от дома старой ведьмы, а то ведь знаю я нашу жандармерию. Объявят уликой, после переведут по отчетности в невостребованную собственность, и потом несколько лет в судах будешь доказывать свое право забрать несчастную машину.

Я толкнула дверь и прислушалась.

Тихо.

И спокойно. Дождик опять зарядил, как бы намекая, что прогулки столь поздние не всегда способствуют здоровью. Впрочем, мне о здоровье думать поздно, а ночь... хорошая ночь.

Беззвездная.

Небо тучами затянуло. Фонари едва-едва темноту разгоняют... самое оно на ведьм охотится. Или ведьмам.

- Знаете, мне всегда казалось, что тьма другая, - от стены ангара отлипла тень, которая взяла и превратилась в Монка.

- Какая?

Вот же... и шею ему не свернешь.

...а в подвалах наших не один труп скрыть можно. Что и говорить, предок мой понимающим человеком был, с немалым запасом строил. И подозреваю, судя по тем самым отчетам древним, не все запасы мне ведомы.

- Агрессивная. Стирающая разум...

- То же могу сказать про свет.

- Все не так, как кажется, верно? - Монк выглядел много старше своих лет, и клянусь, слабый сосуд его тела светился, и что самое отвратительное, это не гляделось неестественным. - Я не собираюсь вас останавливать. Или выдавать. Или... как-то иначе влиять на происходящее.

Его лицо исказила немалая мука.

Благословение?

Ага, что-то подсказывает, сам Монк многое бы отдал, чтобы избавиться от этого благословения.

- Я... лишь хочу предупредить: будьте осторожны... на всякую тьму отыщется большая...

- А на свет?

- Без исключений, - он поклонился и отошел. А я...

- Скажите, - я не рискнула прикасаться к этому человеку. - А вы можете почувствовать, где проводился ритуал... ваша ищейка утверждает, что в доме принесли человеческую жертву...

- И не одну.

- Так вы можете...

- Могу.

- И не только сами почувствовать, но и показать, - я не понимаю, какую странную игру он ведет, но участвует в ней Монк не по собственной воле. А у силы, его ведущей, собственный взгляд на наше нынешнее бытие... и все же стоит спросить разрешения.

Монк молчал.

Долго так молчал. Стоял, закрыв глаза, опершись рукой на капот старенькой машины, и свет, в нем заключенный пульсировал, ворочался, грозя разломить слабый сосуд человеческого тела.

- Я... да... это я могу сделать, - тихо произнес он. - Спасибо.

- За что?

- Сложней всего просто смотреть... и... позвольте... - он коснулся моей руки прежде, чем я успела отпрянуть. Искра света впилась в кожу, обожгла и растворилась. - Мне сказали, так надо... это малое воздействие... разрешено... как и что оно вам даст... не повредит, клянусь.

Ясно.

Я поскребла запястье, которое зудело, как после ожога кладбищенской крапивой. Что ж, будем считать, что меня благословили на совершение подвига. Монк вышел следом за мной и остановился. Он задрал голову, подставляя лицо дождю, раскинул руки.