Я как-то наведывалась, хотела оценить, насколько и вправду недвижимость эта невыгодна, а то предложили пару десятков домишек по сходной цене. Встретили меня запах тухлых яиц и темный, звенящий воздух. Гнуса здесь было столько, что местные дамы и в жару предпочитали носить глухие платья и шляпки с длинной вуалью, и почаще.

Вода не уходила.

После дождей на дороге, к слову, совсем не на мостовой, которая значилась на проекте - я не поленилась заглянуть в архивы Ратуши - оставались лужи. Они держались долго, поскольку гравия в песке было мало, а сам песок уже напоенный болотною водой не спешил пропускать воду

В лужах заводились мелкие белесые черви.

И головастики.

Детвора радовалась. Взрослые...

...ладно лужи, но когда в твоем собственном подвале вода стоит по щиколотку, и в ней привольно чувствуют себя мелкие водяные змейки, поневоле заходить стараешься в этот подвал пореже.

Со времени прошлого моего визита мало что изменилось. Разве что краска на одинаковых некогда заборчиках пооблупилась, сами они просели, как и домики. Одни ушли в болотистую рыхлую почву больше других, да еще и обзавелись зеленым мхом на крышах. Этот разрастался с неудержимой силой, разрушая дрянной шифер и придавая домикам несколько сказочный вид.

Поворот.

И еще один.

Брызги. Грязь. Свист местной уже слегка одичавшей детворы. Сколь знаю, за дома здесь просили совсем немного, вот и находились желающие.

Например, моя тетушка.

Ее дом выделялся среди прочих траурно-черным цветом крыши. Блестела свежая черепица. А черный забор, вынуждена признать, смотрелся даже стильно.

- Мило, - произнес Диттер.

Летом, когда двор зеленеет, все это, должно быть, смотрится не в пример приличней, но и теперь, на фоне черной земли, забор выделялся. А уж надпись на нем...

«Похоронная контора Грохама. Устроим идеальные похороны».

Надпись немного выцвела, самую малость смылась, но продолжала радовать глаз неуместно ярким алым цветом. Вдоль забора выстроились в рядок венки из искусственных цветов. Пропитанные воском лепестки держались крепко, не спеша опадать на грязную землю.

Чуть дальше во дворе, кое-как прикрытый рогожкой, дремал катафалк.

Тетушка, выкупив соседний дом, устроила в нем выставочный зал, а рядом возвела и конюшню, где теперь скрывалась пара темных тяжеловозов. Из конторы навстречу выскочил темноволосый паренек того тошнотворно-смазливого вида, за который просто и без изысков тянет дать в морду.

Даже мне.

Я покосилась на Диттера, отмечая сжатые кулаки.

- Господа, - нарочито бодро воскликнул паренек, распахивая зонт над моей головой. - У вас горе?! Вы прибыли туда, где вам помогут!?

- Чем? - поинтересовалась я.

- Всем, - он прилип губами к моей руке. - Мы будем счастливы взять тягостный груз похорон на себя...

Нас приняли за клиентов...

Я переглянулась с Диттером. А собственно говоря, почему бы и нет? И подхватив его за руку, произнесла:

- У нас горе... такое горе... родственница умерла.

Взгляд управляющего оценил и мой наряд.

И украшения.

И тросточку Диттера, правда, паренек еще немного сомневался, все ж наряд инквизитора несколько выбивался из впечатления всеобщего благополучия, но мало ли какие у богатых причуды.

- Какая? - уточнил он.

Мы шли по узенькой дорожке, выложенной камнем. Управляющий прыгал рядом, при этом умудряясь держать над головой зонт.

Я его недооценила.

Опыта маловато, но в целом...

- Близкая, -- горестно вздохнула я. - Троюродная тетушка по материнской линии...

Управляющий козликом перескочил через лужу и, в поклоне, распахнул перед нами дверь. Гм... а к мальчику стоит приглядеться. Немного подучить... одеть опять же... смазливости поубавить...

- И мы хотели бы отправить старушку в последний путь.