По телу Диттера прошла судорога. Он согнулся, захрипел и пробормотал:

- Ненавижу...

- Это пройдет, - я похлопала его по спине и заткнула флакон пробкой.

Он только вздохнул. И кое-как сел. Попытался оттолкнуть от себя подставку для зонтов, но зря она что ли на этом самом месте две сотни лет простояла? Успела прирасти...

- У него... вкус мерзкий... ничего не чувствую...

И губы потрогал.

- На месте, - успокоила я.

- А... где?

Он взмахнул рукой, но поняв нелепость своего вопроса, вновь вздохнул:

- Он этого не забудет...

Это про серого, что ли? Будет над моим дознавателем издеваться, я ему еще один шарфик прикуплю, и самолично завяжу на тощей его шее тугим узлом.

- Он... на самом деле... отличный... специалист... - дыхание Диттера выравнивалось, да и бледность сходила.

Меж тем над нами возникла тень.

- Горячий шоколад, - объявил Гюнтер, опуская поднос на пол.

Вот за что его ценю, так за исключительное понимание момента. Шоколад сейчас более чем к месту, да и...

- Скоро прибудут гости, - я протянула чашку Диттеру и помогла удержать. - Не самого приятного свойства...

- Полезные?

- Именно... еще... надо найти няньку. Или кормилицу. Или кого там положено... - сложно отдавать распоряжения, сидя на полу в грязной луже, но я справилась. А Гюнтер, выслушав, лишь слегка склонил голову и уточнил:

- Ужин накрывать на четверых?

- Да...

- Он ненавидит брокколи, - Диттер пил, громко прихлебывая, но меня это - удивительнейшее дело - не раздражало. - И вареную рыбу...

...что ж, парной лосось с пюре из брокколи очень полезен для здоровья. А мы заботимся о наших гостях.

Глава 25

Глава 25

Вильгельм с мрачным видом ковырялся в тарелке. Он поддевал вилкой воздушное суфле бледно-зеленого цвета. Морщился. Отправлял в рот.

Закрывал глаза.

Глотал.

Вздыхал.

Запивал водой и опять морщился...

- А хлебушка нет? - наконец, не выдержал он. - И вообще...

Хлебушка для инквизиции мне было не жаль. К слову выглядел дознаватель утомленным, а еще был немного мокрым, взъерошенным и не столь занудным, как казалось вначале.

- Ты там была, - сказал он, отламывая кусок хлеба.

- Где там?

Кудряшки я поправила.

Платье сменила на другое, с пышной юбкой и цвета оливкового, который несколько разбавлялся обилием желтого кружева.

- В доме.

- В доме была, - паровой лосось удался, а уж красный клюквенный соус и вовсе был чудесен. Зря он нос кривит. Диттер вот молчит и ест, что дают... и так неплохо ест, что, наверное, хороший признак.

- Я почувствовал.

- Я рада.

- Завтра снимешь свой полог.

Ага... всенепременно. Если пойму, как это делается. Но инквизитору этого знать не положено.

- И вообще больше не исчезай.

- Постараюсь.

- Не постараешься, а сделаешь...

Еще чего.

- И вообще держись на глазах... - он щелкнул пальцами и вспыхнуло пламя.

Ослепительное.

Белое.

- Не играй со мной, девочка...

Не буду.

Я сложила салфетку. Подвинула к себе бокал с водой и позвала темноту... не хватало, чтобы мне какие-то самовлюбленные идиоты в собственном доме угрожали. И та откликнулась охотно.

Она навалилась душной медвежьей шубой.

И свет, качнувшись, угас.

Тьма же заполнила столовую. Она была плотной и живой. Чувствующей. Мягкой. Она ластилась ко мне и облизывала чужаков. Стоит мне захотеть...

...мальчик думает, что свет ему поможет?

Его не научили, что не стоит бросаться силой по пустякам, а тем более приходить в чужой дом, не озаботившись выказать к хозяевам уважение. Между тем мальчик силен.