Вильгельм - кажется, я начинаю запоминать это имя, - устроился на софе под кладбищенским пейзажем и, закинув ногу за ногу, - стали видны не только подштанники, но и острые волосатые коленки - и поинтересовался:

- А что, собственно говоря, происходит?

- Ничего хорошего, - ответил почему-то Диттер, занявший софу слева. И тоже ногу за ногу закинул... ноги у него крепкие.

В меру волосатые.

И посеченные какие-то, будто грыз кто, но не догрыз...

Заметив мой взгляд, Диттер заерзал и попытался повернуться ко мне боком. Ага, если еще халатик поправлять кинется, то совсем весело станет.

- И все-таки...

- Господин...

- Этот урод, - Диттер перебил поверенного. - Едва на смерть не забил свою жену за то, что отказалась отправить дочь на свалку... не эту, другую... новорожденную...

Поверенный вспыхнул и устремил печальный взгляд на герра Германа, однако городские власти в лице оного предавались делу бездельному и, если верить храмовому служке, даже весьма вредному для души - зависти. Она читалась в неодобрительно поджатых губах, в очах, преисполненных укора, в... в оттопыренном мизинце, который герр Герман приставил к носу. Для чего? Кто ж его знает. Может, ему так нюхалось удобней.

- Мой... клиент уверен, что произошло недоразумение...

- Прошу, - Гюнтер явился с подносом, правда, на нем были не чашки с кофием - гости были сочтены недостойными и этакой малости, - но знакомого вида бумаги. Их Вильгельм взял, чашечку на поднос поставил.

Хмыкнул.

Пробежался взглядом. Бровка его приподнялась. А босая ступня почесала другую босую ступню, что заставило герра Германа поморщиться. Экий он, оказывается, моралист... в публичном-то доме мне другое говорили. И вообще, какая разница, сколько у девушки потенциальных любовников, лишь бы прокормила... а судя по тому, как инквизитор почесывал впалое брюхо свое, есть ему хотелось.

Диттер, к слову, шоколад свой допил торопливо, и спешка эта была заметна не только мне. А еще носки... темно-пурпурные носки на длинных подвязках, к счастью, одинаковых, а то имелся среди моих приятелей один, который вечно эти подвязки терял и потому щеголял в разных...

- ...мой клиент сожалеет... что фройляйн пришлось стать свидетельницей семейной ссоры, однако это... внутренние дела... общины...

Он явно давился словами, но продолжал говорить.

- Внутренние... - бумаги Вильгельм сложил пополам и сунул под полосатую подушечку, положенную на софу исключительно красоты ради, а вовсе не для того, чтоб под нее совали всякое. - Внутренние... это внутренние... передайте вашему клиенту...

Он поднялся медленно.

Текуче...

- ...что в империи очень не любят, когда кто-то ставит свои внутренние порывы выше интересов государства...

Он двигался бесшумно.

Мягко.

И в два шага оказался подле красного хиндара. А ведь одного росточка, вот только Вильгельм поуже в плечах, да и вовсе смотрится хилым, недокормленным. Именно поэтому хиндар лишь хмыкнул: не увидел угрозы в смешном имперце, который носит халат поверх подштанников...

- ...и уж тем более практикует ритуалы, однозначно запрещенные Инквизицией и его Императорским величеством Казимиром третьим Благим...

...ага, помнится, он издал пару спорных указов, в том числе дающий одаренным женщинам право владеть собственным имуществом.

Хороший был дядечка.

А потому и прожил почти двести лет, пока народец, подобным самоуправством возмущенный - куда это бабе да деньги в руки давать, не говоря уже о земле - не пообвыкся...

...и судьи опять же. Если память не изменяет, были там... примеры прецедентного права, вызвавшие настоящую волну реформации...

- Мой клиент всецело осознал ошибку...

Ага, по глазам вижу.

Ишь, полыхают.

И столько ненависти... Аарону Марковичу придется изрядно потрудиться, ибо дешево мне детей не продадут.